Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

Не без труда пересилив мальчишеское желание ответить самому наглому, а может быть, и показать, что русские весьма неплохо научились использовать английский бокс, он сложил-таки газету и ушёл с тротуара в сторону.

' — А не испить ли мне чаю?' — подумал он, мысленными интонациями очень чётко воспроизведя дядьку Лукича, и от этого неожиданно болезненно кольнуло душу. Спрятав поглубже эмоции, взял газету подмышку и не спеша пошёл по Ковент-Гардену, рассеяно шаря глазами в поисках нужного заведения.

Несколькими минутами позже, найдя искомое, он, буркнув приветствие соседу, расположился за одним из столов, и, скептически вспомнив свой опыт английского чаепития, решил всё-таки повторить — может, в заведении, где на столах чистые и не вовсе уж застиранные скатерти, и чай заваривают какой-то другой?

… но нет. Впрочем, и чай оказался не так уж плох, и бисквиты к нему, и даже сэндвичи с зеленью и холодной говядиной оказались весьма кстати.

Вокруг завтракали, судя по виду, всё больше мелкие клерки из Сити, набивая животы бобами, яйцами и беконом, тостами и сосисками. Но здесь, конечно, не только клерки, и питается народ не только бобами и яйцами с беконом, так что совсем уж белой вороной в этой стае Ванька не выглядел.

Уделив должное закускам и чаю, он наконец развернул газету и жадно принялся читать — сперва по диагонали, а потом, выхватив самое важное, уделяя внимание каждой запятой, боясь упустить хоть что-то. Пресса, ничуть не стесняясь, обсуждает, и, судя по контексту, довольно-таки давно, реформы в армии по результатам Восточной войны.

Военный министр, герцог Ньюкасл, подвергается самой острой критике, едва ли не остракизму, в том числе и за сражение на Альме, поданное было британскому обществу в самых возвышенных тонах. Прошлись и по парламенту, который, назначив ревизию военного министерства, провёл её, по мнению журналистов, из рук вон плохо, по сути, безрезультатно.

В газете дискутировали, спорили, приводили мнения отставных и действующих офицеров, ссылались на опыт иностранных государств…

… и это было так необычно, так странно, что Ванька, попытавшийся было представить подобные дискуссии в прессе российской, ненадолго завис.

Во Франции, к слову, газеты, несмотря на критичность, куда как более бравурные, и цензура, по крайней мере, политическая, в них вполне отчётливо просматривается. Но и результаты войны для них оказались более интересными, отчего и поводов для недовольства у галлов куда как поменьше.

Франции, французскому оружию, досталось больше славы, и если из Парижа попаданцу это казалось скорее галльским фанфаронством, то признание британцев, пусть и в свете критики политических оппонентов, дорогого стоит!

Помимо славы, Франция получила и значительно больше политических, а так же экономических выгод… но в последнем Ванька запутался совершенно отчаянно, завязнув в выводах, которые он решительно не понял без контекста. Он уяснил только, что ' — … могущество Восточного соседа недостаточно поколеблено', по крайней — не там и не так, где нужно Британии.

Поймав взглядом официанта, Ванька крутанул пенни в руке.

— Мистер? — материализовался официант, удивительно похожий на бульдога, вставшего на задние лапы, и обзаведшегося вдруг жилеткой и бакенбардами. Даже зубы такие же кривые, выпирающие вперёд, и кажется, такие же мощные, несмотря на явственную желтизну и наполовину обломанный левый нижний клык.

Выслушав клиента, бульдог не удивился, и провёл его через чёрный вход на задний двор, где, среди валяющихся на земле остатков еды и шныряющих крыс, Ванька слил излишки жидкости. Общественные туалеты в Лондоне, они как бы уже есть… и даже ватерклозеты имеются, но — в штучных пока что экземплярах, как некие образцы сияющего Завтра, которое непременно когда-нибудь наступит. А пока так…

… и так — везде. По крайней мере, в Европе.

— О, мистер Инкогнито! — ещё издали заулыбался ему гримёр, явно нетрезвый с утра, а вернее всего, с вечера, и потому идущий на весёлых ногах, — Какая встреча!

Приподняв несколько потёртый цилиндр, он продемонстрировал полуседые кудряшки, обрамляющую блистающую лысину, и осклабился, показывая отличное настроение и удручающее состояние британской стоматологии.

— Да не волнуйтесь вы! — пьяненько отмахнулся он от посуровевшего Ваньки, не желающего чужого внимания, — Тоже мне, тайна! Актрисы, да?

Он похабно подмигнул, а потом, щёлкнув пальцами, воскликнул внезапно, интимно приглушив голос:

— Да что ж это я… Из приличных дама, точно! Всё, всё… замолкаю!

— Да вы не смотрите, мистер, — спохватился он, ухватив за локоть Ваньку, развернувшегося было уходить, — повод был! Премьера, не абы что…

Он с гордостью произнёс название театра, и несколько имён, которые, кажется, и в самом деле попадались Ваньке в разговорах.

— А хотите? — гримёр перебежал вперёд и остановился, преграждая путь собеседнику, собравшемуся было уходить, и искательно заглядывая в лицо снизу вверх, — Хотите на представление попасть, а? А я вас потом ещё и за кулисы провожу…

Последние слова он произнёс интимным, даже несколько похабным тоном, так что у молодого человека разом взыграла фантазия…

… а потому снова, но уже — в обратную сторону, ибо сифилис и его последствия на улицах Парижа встречается достаточно часто, а уж наглядных пособий столько, что иногда до оторопи! Встретится иногда такой человеческий обмылок, да не в трущобах, а, скажем, в бистро, и сразу — и аппетит, и настроение, и тревожность…

— Знакомство, это же не последнее дело! — не унимается служитель Мельпомены, не подозревая о виде́ньях собеседника, — С ними разный народ знаком, и бывает, что и герцог, и чуть ли не зеленщик дружбу водят! А это, я вам скажу, мистер Инкогнито, иногда очень на пользу выходит. Дела разные… ну, вы понимаете!

Ванька понял… и согласился, потому что с одной стороны, сильно вряд ли, что от такого знакомства будет какой-то профит, но с другой стороны, и под лежачий камень, как известно, вода не течёт!

— Ни-ни… — по-своему понял его гримёр, — денежка потом! Вы, я ж уже убедился человек порядочный, так что не обманете!

В той, уже полузабытой жизни, мама часто таскала его с собой в театры, зачастую не интересуясь ни его желанием, не мнением, так что, умея оценить игру актёров, завзятым театралом Ванька, с таким-то бэкграундом, не стал. В этой, не считая убогих ярмарочных представлений, он пару раз сопровождал в театры Бориса Константиновича, ну да как сопровождал… по лакейски, известное дело! Гардеробная, да уголок просторного вестибюля в такой же, лакейской компании, да возможности подглядеть иногда кусочек представления.

Оказавшись в Париже он, несмотря на