Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова

Предстоящая вечеринка и впрямь была последней, отчаянной попыткой вернуть подругу к жизни. Андрею, мужу Лиды, я по совету Макса так и не звонила. Мне было очень жаль бедолагу-мужа и его детей, сбившихся с ног в поисках пропавшей, но где-то в глубине души я понимала: показать ему сейчас жену в таком состоянии — значит обречь ее на многолетнее существование в четырех стенах одного печально известного заведения.

Еще во время моего прошлого путешествия в СССР поговаривали, что мама печального убитого школьника, к которому в гости наведался зловещий «Мосгаз», сошла с ума и длительное время находилась на лечении в психбольнице, а потом и вовсе переехала, так и не найдя в себе силы зайти в старую квартиру… К сожалению, есть травмы, которые время не лечит. Они перестают кровоточить, закрываются рубцами, больше не болят, но время от времени все равно напоминают о себе, и чем дальше, тем, наоборот, чаще… Не зря же сказала мудрая Эмили Элизабет Дикинсон:

— Сказали: «Время лечит».

Не лечит никогда.

Страданье, как и мышцы,

Лишь укрепят года.

Психика у всех людей разная: кто-то относительно легко переживает страшные события, кому-то требуется время, а кто-то застревает в своей травме навсегда, не имея возможности жить дальше. Помогая хозяину хаты в приготовлениях, я продолжала изо всех сил надеяться, что последний случай — все же не Лидин…

К вечеру в коммуналке Макса начала собираться компания ребят, которых он пригласил на «сейшен»: крепкий рыжеволосый Леха с какой-то несуразной коробкой в руках, его девушка Ира и Оля с Владом — муж и жена, оба в очках и немного стеснительные. Макс наскоро меня со всеми познакомил и ввел в курс дела. Влада я припомнила: кажется, он работал за барной стойкой в «Сайгоне», когда мы там были…

— Да мы по телефону уже все поняли, не кипишуй, чувак, все пучком, — лениво сообщила Ира, разуваясь в прихожей. Они, с Лехой, судя по всему, были завсегдатаями молодежных тусовок. — У остальных отбой, сорри. Курехина опять за что-то в кутузку приняли. Гребень зачет завалил, пересдавать будет.

Что ж, значит, молодых и пока не еще не не очень известных знаменитостей: Сергея Курехина и Бориса Гребенщикова, чьи имена потом навсегда войдут историю, я сегодня не увижу. Впрочем, я не сильно расстроилась. Обидно, досадно, ну ладно — есть более насущные проблемы.

— Короче, сегодня всемером гуляем… — подсчитал Леха.

— Ввосьмером, — поправил подружку Макс и выразительно указал подбородком на комнату, где спала Лида.

Ребята понимающе кивнули.

— Лады, — потер озябшие руки Леха и приобнял свою девушку. — Айда на кухню! Проигрыватель я принес. Замерз, как цуцик, пока на «блошке» скакал. Это старье нафиг уже никому не нужно. Все на «мафонах» музыку слушают! Еле урвал у старушки одной! Нальешь стаканчик? — обратился он к хозяину.

— Налью, налью, — добродушно ответил Макс. — А если подождешь — то Влад тебе коктейль навертит. А насчет старья — это ты зря. Готов поспорить на пузырь, что пройдет лет сорок, и что-то подобное снова войдет в моду… Пластинки взял?

— Еще какие! — с гордостью сказал Леха. — Танцы на костях! Достал таки через Гребня… Цени друзей! Всего часа за три такое дело провернули! Луи Армстронг, Дюк Эллингтон, Бенни Гудмен… Все, что пожелаешь!

— Отлично! — в предвкушении хорошей гулянки потер руки хозяин «хаты», совершенно верно предположивший, что в XXI веке винил станет снова популярным, и в продаже появятся проигрыватели, чей дизайн — полная копия старой советской аудиотехники.

— Где прикид-то, который надеть нужно? Нормальный хоть, не тряпье какое-то? — полюбопытствовали девчонки. Они, по всей видимости, заранее подготовились к «сейшену»: ярко накрасились, а их волосы были уже уложены в прическу под названием «венчик мира». Именно такие прически мы с Лидой делали друг другу, собираясь в далеких пятидесятых «на хату» к ее тогдашнему ухажеру Лео-Леониду, живущему в элитном доме на Кутузовской набережной… У всех девчонок стиляг тогда на голове был «венчик мира», а парни старательно укладывали себе на голове кок с помощью бриолина. Держалась вся эта конструкция на голове не особо долго, поэтому приходилось идти на всяческие ухищрения.

Я украдкой потрогала свои волосы. Вроде еще ничего, хотя, конечно, уже не такие густые, как в юности. Надеюсь, «венчик мира» получится из них соорудить.

— Не тряпье, нормальные шмотки. Такие еще поискать надо! Девчонки, идите в комнату! И ты Дашута, с ними! Заодно и поболтаете? А мы с парнями пока технику подключим, — предложил Макс.

— Пошли, — бодро подхватила меня под руку Ира, своими манерами чем-то напоминающая мне мою подружку Лиду в те времена, когда все у нее в жизни ладилось. — Оль, не отставай! Двигай булками!

* * *

Когда мы оказались в комнате, Ира по-хозяйски распахнула дверцы шкафа с одеждой, и я уже во второй раз будто очутилась в пятидесятых… Яркие платья, пояса и даже одежда для парней: «тайки» — галстуки, «шузы» на подошве «манная каша», «трузера», «джакетки» — пиджаки, «хэтки» — шляпы…

— Вот это да! — с восхищением выдохнула Ира. — Красота какая! Во времена-то были! Да у Макса тут просто склад стиляжьих вещичек. — И она с восторгом принялась вытаскивать одежду из шкафа. — Да тут целую общагу можно одеть!

— Ты танцы выучила? — строго поинтересовалась у подруги Оля. — Я успела немного порепетировать.

— Ой, дон т ворри, — отмахнулась беспечная Ира. — Походу разберемся. Не первый день замужем. Тоже мне, велика наука — бедрами крутить.

Восхищенной моднице было не до того: она, вытащив из шкафа целую кипу платьев, свалила их на кровать и восхищенно примеряла на себя перед старым треснутым зеркалом то одно, то другое… — Какая прелесть! Так, вот это, желтое в черный горох, я беру себе. Оно мне по размеру, да и к глазам подходит. Дашка, а тебе, наверное, вот это, голубое подойдет, с широким поясом, смотри!

Я послушно взяла предложенное мне платье. И впрямь, почти впору. Правда, на размер больше: я теперь носила сорок шестой, а это где-то сорок восьмой. Но невелика беда, утяну поясом!

Только спустя час мы наконец определись с гардеробом на сегодняшний вечер. Я надела свое голубое платье с крупным орнаментом, Ира — желтое в черный горох, а Оля приглядела себе ярко-красное. Ей, черноволосой, такой цвет очень подходил, а еще здорово сочетался с губной помадой.