Системный Алхимик V - Павел Шимуро

всегда будешь у членов ассоциации как на раскрытой ладони. Именно поэтому внутри города нельзя убивать, вести незаконную торговлю и подпольно толкать рецептуру алхимических препаратов. Конечно же, всё это чушь, ведь даже Саймону удавалось впаривать внутри города свою продукцию.

Мужчина, не стесняясь, рассказывал, как по дурости обманывал и крал, выдавал себя за именитого алхимика, тем самым утопая в золоте. Недаром же ему запретили въезд в город под страхом смерти, причём прилюдной, через плаху…

Всё зависит от того, какой репутацией ты обладаешь, и самое главное — связями. Саймону позволительно было себя так вести, ведь в низшем мире он прослыл как невероятно талантливый алхимик, который, вернувшись с попойки, смог играючи получить степень, чем заинтересовал множество не совсем добросовестных людей.

Толстяк пользовался своим положением без зазрения совести, о чём сейчас троекратно сожалеет. Но ничего уже не поменяешь, в прошлое не вернуться и никак не изменить его. Остаётся только сетовать на дурость, которая плотно заселилась в голове молодого толстяка.

— Главное — на воротах не поцапаться с местной знатью, ублюдки вообще берегов не видят! — Саймон выпустил сразу несколько колец дыма и выглянул в окно. Мы уже порядочно отдалились от форпоста, за пределами кареты проносятся деревни и огромные, практически безграничные поля, за которыми ухаживают местные, — Бедолаги, — мужчина покачал головой и задвинул шторку своего окна, — гробят спины, пашут с утра до ночи, лишь бы лишнее зерно не отобрали…

— От этого никуда не спрячешься, сила решает всё, даже больше, чем твоё происхождение, — я не стал закрывать окно, мне интересен местный быт намного больше, чем Саймону, который видел это всё сотни, а то и тысячи раз.

Местные на удивление не выглядят как те, кто устал от подобной жизни. Они радуются каждому мгновению и общаются между собой с улыбкой на лице. Может, это потому, что они и не видели другой жизни? Получается, сочувствие Саймона им и нафиг не сдалось, ведь их всё устраивает?

Инструменты, одежда — всё разительно отличается от того, что я привык видеть на страницах учебников истории средних, а то и старших классов школы. Здесь их головы покрыты не соломенной шляпой или косынкой, а странной тканью, которая чем-то напоминает аристократический цилиндр. Их инструменты не заляпаны рыжей ржавчиной, на них нет грязи или следов изношенности, чёрт, да они выглядят так, словно только что выпрыгнули из-под руки именитого мастера!

Всё это похоже на семейный бизнес, но никак на то, что безвольные крестьяне пашут на поле, гробя своё здоровье. Серп легко срезает пожелтевшие колосья, словно раскалённый нож масло. Мужчина ярко-карими глазами вообще не затрачивает усилия на скашивание… Думаю, мои предки подавились бы слюной, увидев нечто подобное!

— Уж слишком ты их принизил, Саймон, народ трудится, а не бросается в пламя, подобно мотылькам… Если сравнивать их с солдатами удачи, которые за небольшой кусочек лекарственного растения перегрызут тебе глотку… Даже не знаю, что лучше, а ты как думаешь? — я повернулся к толстяку, который внимательно смотрел на меня.

— Че тут думать? — неизвестно откуда толстяк достал бумажный кулёк с вяленым мясом и принялся жевать, даже предложил мне, на что я отказался, — Я бы прыгнул в пасть ко льву, лишь бы не топтать поле, ха-ха-ха! — он рассмеялся, но внезапно поперхнулся едой и начал надрывисто кашлять. Слёзы брызнули из его глаз, но кое-как он пришёл в себя и с невозмутимым лицом продолжил жевать снеки из вяленого мяса.

Остаток пути мы провели в молчаливом созерцании пейзажа за окном кареты. Несмотря на то, что толстяк изначально жаловался и требовал живого общения, он довольно быстро устал и сам настоял на том, чтобы мы помолчали. Я особо не противился и даже несколько обрадовался, ведь слушать тараторящего Саймона — то ещё удовольствие.

Местность вообще не менялась с каждым пройденным километром. Всё те же поля да люди, трудящиеся на них. Нет, мы проехали через Чёрные Врата, но в целом он не сильно-то и отличался от форпоста. Точно такие же массивные стены из чёрного камня и железные врата, от которых так и веет надёжностью. Вот только стражники здесь не такие улыбчивые, они проверили нас досконально, прежде чем впустили в город. По их словам, низший мир всё чаще и чаще стал выползать на свет божий, из-за чего империю наводнили беспорядки и откровенный бандитизм, от которого страдают даже великие семьи.

Саймон практически не касался темы нижнего мира, но он всё-таки сдался под потоком моих вопросов и сказал только одно — «Среди отморозков есть те, которых уважают даже великие семьи», под «уважают» он, конечно же, имел в виду — боятся, но почему-то не сказал это прямо, хотя я отчётливо видел это в его глазах.

Самым интересным фактом было то, что в Чёрных Вратах не было трущоб, что несколько смутило меня. Город как город, широкие улицы и опрятные здания. Это сильно контрастирует с тем, что я наплел толстяку, но тот либо забыл, либо не хочет задавать лишних вопросов, ведь это по сути ни на что не повлияет.

Пересекли город, и снова начались бескрайние поля, благо это недолго продлилось, и уже к утру следующего дня на горизонте замаячили верхушки дюже высоких зданий, которые смело выглядывали из-под крепостных стен. Чем ближе мы становились к Экзальту, тем сильнее я ощущал мощную ауру, которая вырывалась из недр города. Эта аура давила и явно намекала на то, что с тем, кому она принадлежит, явно не стоит спорить. Неужто эта мощная фигура и является гарантом безопасности этого города? Неужто поэтому великие семьи не рискнули пустить свои корни в этом месте?

Медленно приближаясь к заветным воротам, я оглядывался по сторонам, высунув голову из окна кареты. Стоило мне повернуться направо и встретиться с глазами довольно элегантно одетого кучера, как я услышал голос Саймона:

— Не смотри!

— В чём проблема? — я прищурил глаза и непонимающе посмотрел на мужчину.

— Я же говорил тебе, — он захлопнул шторку, из-за чего карета мигом погрузилась во тьму, — только внутри города ты в относительной безопасности, но за его пределами тебя может убить каждый, кому не понравится твой взгляд. Уж прости, но местные нравы куда жёстче, чем в том форпосте, откуда мы с тобой вылезли.

— Эй, щенок! — внезапно со стороны той кареты, которую вёл хорошо одетый кучер, раздался хриплый голос, полный презрения, и, по всей видимости, кто-то явно желал создать проблему на ровном месте.

— Чёрт, я же тебе говорил! Ну говорил же? — лицо толстяка побледнело, он испуганно