Небо в огне - Алексей Ковригин

сложно и, честно говоря, даже как-то страшно. Успел только заметить, что «под молотки» к Норману Дрисколлу попал полнокровный батальон пехоты минимум в тысячу бойцов. Но вот сколько «боеспособных» от него останется после этой атаки даже гадать не возьмусь. Да мне и некогда.

Снижаемся до бреющего полёта и сбрасывая скорость направляемся к холмам, держа курс на позиции артиллеристов. Перед нами, как на открытой ладони, расположился полноценный восьми-орудийный дивизион французских лёгких полевых пушек, поровну разделённый на две «полубатареи». С нашей стороны в склоне пологого холма поросшем каким-то густым кустарником прорублена узкая, чтоб только по ней смогла пройти упряжка лошадей, просека. По которой и втащили на плоскую вершину четыре пушки. На соседнем холме расположилась ещё одна такая же «полубатарея». Места на этих площадках мало и пушки стоят почти вплотную друг к другу, что наверное не рекомендовано уставами.

Впрочем, всеми тонкостями правильно оборудованной артиллеристской позиции я никогда не интересовался. Моё-то внимание в первую очередь обычно привлекают авиационные новинки, хотя всю доступную информацию по бронетехнике также читаю, а из артиллерии разве что зенитная тематика лежит в сфере моих интересов, однако в остальное особо не вникаю, но вот орудия на холмах опознаю уверенно. Это несомненно полевые семидесяти пятимиллиметровые лёгкие пехотные пушки «Canon» на конной тяге. В своём недавнем прошлом французы успели «наклепать» столько пушек, что сегодня уже и сами не знают куда девать «всё это богатство», и распродают пушки всем, кто только этого пожелает. Не в силах сдержать своих эмоции невольно чертыхаюсь. На каждое такое «лёгкое» орудие, для его транспортировки нужна упряжка минимум из четырёх лошадей, да ещё пара коней для его зарядного ящика. Господи! Вот кони-то перед кем провинились? Но также, как артиллерийская прислуга, весь гужевой транспорт врага, а уж тем более его «тягловая сила» в артиллерии, при обнаружении подлежит немедленному уничтожению в первую очередь. И этот грех мне теперь тоже придётся брать на свою душу.

— Первое звено! Где-то за этими холмами или неподалёку должны находиться лошади. Их также необходимо обнаружить и уничтожить.

— Принято! — два ответа звучат несколько озадачено, но вот голос моего ведомого совершенно спокоен.

Для Уолтера этот приказ очевиден и вполне в порядке вещей. «Парагвайцы» в своих пампасах в первую очередь как раз и геноцидили конское поголовье, лишая своего противника всей той «тягловой силы», до которой только им удавалось дотянуться. Но вот для остальных моих «цивилизованных европейцев», ещё ни разу не участвовавших в военных действиях, это моё решение уже не столь очевидно, но в бою приказы командира не обсуждаются.

Уже пора! Приникаю к прицелу и нажимаю на гашетки. Четыре полевые пушки, это как минимум двадцать четыре человека прислуги, не считая командира орудия и корректировщиков артиллеристской стрельбы, но сейчас в свой прицел вижу гораздо больше. Видимо на подмогу артиллеристам пригнали не только коноводов, но и пару отделений пехоты в инициативном порядке сняли с марша. Что ж, чем больше, тем лучше для нас, а инициатива всегда и везде была наказуема. И восемь пулемётов это только что продемонстрировали. Под рёв авиационных моторов и непрерывный треск пулемётных очередей проносимся над холмом и закладываем левый вираж. Вторая наша пара уходит правым разворотом и выскакивая над шоссе, не удержавшись лупит короткими очередями по ошеломлённой толпе мятежников, оставшихся в живых после атаки третьего звена.

А вот мне сейчас откровенно хреново. Прямо перед собой вижу длинную коновязь, наскоро сколоченную из тонких стволов нарубленных здесь же деревьев. И там стоит, отдыхая и совершенно ничего не подозревая, всё «тягловое поголовье» обнаруженных нами артиллеристов. Когда четверть часа назад отдавал свой приказ пилотам третьего звена на ликвидацию «гужевого транспорта противника», так в моей груди ничего даже не ворохнулось. Но вот когда приходится самому выполнять свой же приказ, отчего-то на душе становится нестерпимо муторно. Полсотни коней после нашего «свинцового ливня» даже на колбасу окажутся непригодны. Тройка лошадей всё-таки что-то успев понять или прочувствовать, попытались оборвав свою привязь убежать в поле, но совсем недалеко и вскоре тоже упали, попав под пулемётную очередь Уолтера. Лошадей жалко до слёз.

Но вот противника мне совершенно не жаль, и мы с ведомым вновь тщательно «прочёсываем» свой холм, напоследок обстреляв пушки из «Эрликонов». Хотя понимаю, что толку-то от этого вот обстрела всё равно будет мало, если он вообще будет. Разве что прицелы у пушек разбили, это конечно, если по ним попали. Здесь нужны бомбардировщики. Но вот артиллеристов похоже положили практически всех, а кого не убили того наверняка ранили. Невозможно человеку от пули укрыться на голом пяточке земли, тем более от обстрела с воздуха.

— Первое звено, отходим к мосту! — перелетаем холм и перед нами открывается «поле битвы».

«Эпической битвы», мать её… Так-то, мельком уже бросал в эту сторону взгляд ещё после нашей первой атаки на холмы. Но тогда мне как-то совсем уже не до наблюдения было, но вот сейчас осматриваюсь более внимательно. Перемахнув через мост над глубоким оврагом, а скорее даже через сухой лог, судя по его впечатляющим размерам и вырвавшись наконец-то на простор из узкой горловины образованной «артиллерийскими холмами» с одной стороны и казармой жандармерии с другой, магистраль чуть попетляв по широкой и холмистой равнине проходит по деревянному мосту над рекой Садорра и вновь упирается в очередное рукотворное препятствие. Крутой холм по правой стороне с траншеями у его подножия и «пулемётная цитадель» сразу за мостом по левую сторону от дороги намертво запирают всё передвижение по шоссе вглубь провинции Алава.

В долине по обе стороны от шоссе широко раскинулись поля созревшей, но так и не убранной кукурузы. А вдоль русла реки, судя по нескольким копнам свежескошенного сена, находятся сенокосные угодья. Плоские холмы окружающие котловину расчерчены ровными рядами виноградных шпалер, а всё свободное пространство между холмами и до самых гор сплошь занято посадками той же кукурузы. Каждый клочок этой плодородной долины, в ширину не превышающей четырёх-пяти километров, местными крестьянами используется бережно и очень рачительно. Но рожь, овёс или посевы пшеницы пока что не увидел и видимо в этом году всем пейзанам придётся сильно экономить на кукурузных лепёшках, заливая сухим и кислым «чиколи» свою горечь от погибшего урожая зерновых. Так как почти все поля кукурузы вдоль дороги уже напрочь безжалостно вытоптаны солдатскими ботинками.

Первое, что мне невольно бросается в глаза, так это жарко пылающие танкетки. Три таких вот «недотанка» неподвижно замерли перед пулемётным фортом запирающем шоссе, но вот четвёртая уже