Братство. Второй шанс - Никита Киров

Значит, пока без разговоров. Это потом они придут разговаривать, когда обломают зубы, а сейчас же хотят драться.

Шустрый подобрал выпавший кастет. Надо бы не забыть напомнить ему, чтобы скинул. А то ситуация становилась хуже, место людное, могут нагрянуть менты, а законы про холодное оружие сейчас суровые. За кастет или нож легко можно уехать на зону. Это потом будет чуть попроще.

Надо же хотя бы мне прикидывать риски. И всё же, в этом деле я решил идти до конца. Вывезем.

А Шустрый всё подбирает, как хомяк, ничего не упустит. Где-то в укромном месте лежит и ствол, захваченный во время неудачной попытки нападения на Халяву. На всякий случай.

Этот бык был не один. Увидев, что происходит, к нам потянулись его друзья. У одного, в чёрной кожанке, была арматура, у другого, в синем пуховике, что-то в кармане. Кто-то ещё двигался следом, хмурый тип в вязаной шапке и куртке из чёрного кожзама недобро смотрел на нас.

И не скрываются особо, что идут драться, думают, что им всё можно. Шли к нам, распихивая толпу. А зеваки, вместо того, чтобы разойтись, решили посмотреть, что будет. Происходи это через тридцать лет, все бы достали телефоны для съёмки.

— Ну вы попали, — пообещал тот, что с арматурой.

Он подошёл ближе, замахиваясь слишком сильно. Шустрый же просто ударил его в лицо. Удар «колхозный», потому что он на бокс с нами не ходил, но часто дрался в своём посёлке.

Зато вышло сильно и с кровью.

Побитый отошёл, не ожидая, что кто-то даст ему отпор, и Борька на него накинулся, ударяя неумело, но сильно, и всё же иногда получая в ответ.

Тот, кому мы зарядили первым, своим товарищам помогать особо не старался, поэтому их осталось двое. По одному на каждого.

Один полез в карман, но я напал раньше. Бил размеренно, жёстко. Следить за дыхалкой. И главное — смотреть, чтобы парни не перегнули палку. Только проучить засранцев, а не прикончить.

С каждым ударом решимость у мужика в вязаной шапке терялась. Получив ещё раз, он сбежал в толпу, чуть не споткнувшись пару раз. На вытоптанном снегу осталась выкидуха с камуфляжным узором на рукоятке. Китайское дерьмо, таким ударишь даже в обычную кожанку — закроется.

Тем временем Царевич врезался в своего и повалил на землю. Спокойный характер куда-то ушёл, сейчас Руслан был слишком зол. Мы-то знали, что если взбесить, ничего хорошего не будет, поэтому не доводили.

Вот и сейчас едва оттащили вдвоём, пока он не прибил своего соперника насмерть. Получивший своё бандос встал на четвереньки, неловко поднялся, сплюнул кровь и побежал вслед за товарищем.

Остался один, тот самый, который пришёл первым. Дыхалка к нему только вернулась, но уйти он не успел, мы про него не забыли.

— Так чё, мля, — Шустрый похлопал его по плечу. Он тяжело дышал, щека покраснела, нос тоже. — На кого вы наехали?

— Кто у вас главный? — спросил я, посмотрев на быка.

— Кислый, — прохрипел он.

— Даже не слышал. Короче, — я наклонился к нему. — Твой этот Кислый наехал на нашего друга. И зря. Так что работать наш друг у вас больше не будет. Понятно тебе?

— Понятно.

— А Кислому передай, что мы с ним побазарить хотим насчёт этого. Серьёзно.

— Понятно.

У бычка уже спал кураж, и он очень хотел уйти отсюда. Не привыкли, что кто-то даёт сдачи, не приняли нас всерьёз. Вот и огребли.

Ну а зеваки у кафе оживились, когда увидели ППСника, идущего в нашу сторону. К нему тут же подошли женщины, чтобы пожаловаться, и он направился именно к нам. Но не дошёл, перед ним вдруг вырос Шопен. Что-то сказал, оба посмеялись и пожали друг другу руки.

— Бандиты совсем охренели, — донёсся чей-то недовольный голос.

Кто-то решил, что мы отмазались. А вскоре ситуацию прояснил сам Шопен, когда зашёл в столовую.

— Да это Васька, — он показал рукой в сторону, куда удалился ППСник. — С нами в детдоме был, ста’ший, следил за нами. Я ему объяснил, что вы тут свои пацаны, он ушёл.

— Ты прям всех знаешь, — я усмехнулся.

Когда надо, у Шопена получалось договориться много с кем. Правда, это только касалось улицы и ровесников, с чиновниками и прочими он сразу терялся.

— Да там пацаны наши детдомовские позвали, — рассказывал он, — металл ба’ыгам п’ивезли, целую тачку, на помойке насоби’али. На со’ок тыщ меди и алюминия, а им двадцатку заплатили всего! Вот и пошёл 'азби’аться.

— Разобрался?

— А? А, ну да. Всё путём, Ста’ый, — Шопен закивал.

— Надо идти, — тем временем всполошился Коробочка, который всего этого не видел и не слышал.

— Сиди, порешаем за тебя всё, — пообещал я. — Подумаем потом, куда тебя пристроить, чтобы один не оставался.

Он услышал не всё, но остался на месте.

Царевич вручил ему купленные окорочка, чтобы унёс домой матери. Но домой пока не отправляли, прикрывали, чтобы решить вопрос. Мы и сами пока оставались недалеко от рынка, чтобы понять, что делать дальше.

Никто пока к нам не лез, но не потому, что мы отбились от тех троих. Просто к нам подошли ещё люди серьёзного вида, и эти бандюки, крышевавшие попрошаек, к нам лезть больше не рисковали. Ждали, что сделает их пахан.

Это Халява привёл пару человек. Одного мы знали — Сунцов, молчаливый офицер-разведчик, работавший после увольнения грузчиком в строительном магазине недалеко от рынка. Он ходил недавно с нами разбираться с гопниками, ограбившими десантника.

Второй — крепкий мужик лет сорока, был мне неизвестен, он пришёл с разведчиком. На подбородке у него — белый шрам, хорошо заметный на смуглой коже. Тоже воевавший, причём и в Афгане, и в Чечне. Назвался Димой, но добавил, что в армии называли Бродягой. Ну, явно кто-то из спецуры, но ничего о себе он не рассказал, а стоял в сторонке и наблюдал.

На шум пришёл танкист Федин, который тут же захотел с кем-нибудь подраться, узнав, кто в беде. Ещё ждали Маугли и ещё кого-то.

Нас становилось больше. Народ уже понимал, что кроме нас никто нам не поможет, а по отдельности раздавят. Ну и не забыли, как мы помогали десантнику, и что это помогло.

Ну и кое-кто пришёл лично ко мне.

— Старицкий, а ты умеешь организовать свидание, — сказала Даша, внимательно глядя