Братство. Второй шанс - Никита Киров

На ней короткая чёрная шубка, но норковая шапка осталась прежняя, из-под неё на лоб выбивался локон волос. На левом плече сумка. Пришла походить со мной на рынке (больше в городе развлечений для молодёжи нет), а тут разборки.

— Да самое весёлое уже прошло, — я ей улыбнулся. — А после драки кулаками не машут.

— Ты сам-то как? — спросила она.

— Мне не попало, — я показал на Шустрого, у которого побежала кровь из носа, и он задирал голову. — Но можно проверить его, получил по голове.

— У него там сплошная кость, — пошутил Халява. — Ничего ему не будет. А вот у Царевича голова только болит.

— Голова — это кость, как говорил Лебедь, — заметил Федин, — она болеть не может.

— Да ерунда, — Руслан отмахнулся. — Прошла уже почти.

— Короче, вот мои друзья и сослуживцы, — я показал на парней. — А вот это наши офицеры, отставные, хотя есть ещё один действующий. Собрались толпой выручать нашего из беды. Внезапно, но всё получилось.

Дашу кровью не смутить, как и прочими. В военном госпитале чего только не повидаешь. Осмотрела Шустрого, засунула ему в нос вату, спросила, что у Царевича. Сказала, что ему нужно понаблюдаться у специалиста, само ничего не пройдёт, а вот Лёше Коробочке это обязательно.

— Может, сама таким специалистом стану, — произнесла она, когда мы отошли от толпы. — Хочу же высшее получать в следующем году, вот.

— Врачом, значит, хочешь стать? — спросил я.

— Ага.

— А медсестра просто врачом стать не может?

— Не, — Даша замотала головой. — Там же высшее нужно. Зато какие-то предметы зачесть могут. Так что попрактикуюсь с вами, раз так дерётесь. Вот.

— Да мы редко дерёмся. Так только, когда слушать не хотят.

Вскоре приехал Газон. Его напряги с разборками кончились, а за стрельбу его не подтянули, тела ведь так и не нашли, да и никто на него не указывал.

Впрочем, слухи-то ходили, и в родной бригаде про это услышали. И вроде как, похвалили, что пацанов прикрыл.

Хитрое же у него руководство, так и хочет поближе к себе прикрепить. Но он это понимал.

— И чё, было? — сегодня Газон был серьёзен.

— Если вкратце — отвели Лёшу поесть.

— Это Коробочка? — Газон уставился на него. — Не узнать. И чё такое?

— Короче, он отрабатывает долг перед каким-то Кислым. Бычара один пришёл разбираться, говорить даже не стал, давай кулаками махать. Его товарищи тоже полезли.

— Базар не вывез, полез первым и огрёб, — заключил Газон. — А вообще, Кислого я знаю.

— Из ваших?

— Нет. В общак отстёгивают, на пути у нас не становятся, возле рынка кормятся, не отсвечивают. Но вообще, нищие — не по понятиям с них собирать. Слабых обижать и грабить запрещено.

— Понятия ваши хорошо звучат, — произнёс я. — А вот на деле выходит иначе…

— Ну ты не путай, Старый, вора с отморозком. Отморозок понятия не соблюдает, а вот вор следит, чтобы никто не беспредельничал, и чтобы те, кто нуждался, своё получили…

— Саня, ну ты мне-то не рассказывай. Если бы не знал, как эти понятия работают, давно бы нас к себе зазывал.

Он замолчал, а я продолжил:

— Но ты не переживай, ты всегда один из нас, и мы за тобой пойдём. Ну, расскажи тогда, кто такой этот Кислый и чем знаменит. И подумаем, что дальше делать.

Глава 14

* * *

За шиворот насыпалась пыль с потолка после очередного взрыва. Я перешёл на другое место, чтобы поглядеть в окно на южной стороне. Мы на первом этаже трёхэтажки, следили, чтобы с юга не пошли «духи» отбивать потерянное.

Мы заняли все здания на этой улице ещё вчера, и ждали контратаки. А пока ждали, хотелось материться, а всё из-за Шопена.

Он нашёл в подвале какого-то магазина трёхлитровые банки с соком, целый ящик. Я пить не рискнул: от банок пованивало — срок годности точно истёк, и не вчера, а давно. Сок уже порядком забродил.

Сам не стал пить и запретил остальным нашим, раз уж сержант. Пацаны повозмущались, потому что сладкого хотелось, да и думали, что раз забродил, то можно напиться. Но послушались и банки не трогали.

А вот парни из другого взвода поменялись с нами и выпили всё, что мы им дали. Зря. Они уже ушли, а вот вонь от их пребывания во дворе осталась.

— Всё обос’али, — посетовал Шопен, выглянув в окно. — Дышать нечем. Аж глаза слезятся. Ну и вонючие же они. И желудки слабые.

— Если когда-нибудь снимут фильм про эти времена, — заметил Самовар, сидящий у стены с ручкой, у которой жевал колпачок, — то такое там точно не покажут.

— И не гово’и, Самова'. Теперь из-за них…

— А из-за кого их так пронесло? — строго спросил я, глядя на Шопена. — Кто этот сок нашёл и им подогнал?

— Зато смот’и, Ста’ый, — Толик показал мне вскрытый блок сигарет. — Немного вони, зато сиги есть. Поменяемся потом ещё на что-нибудь. Ско’о ещё придут п’осить — заб’одил сок-то.

— Бражка, — тихо заметил неразговорчивый в последнее время Царевич, не выпуская свою СВД из рук. — Торкает, говорят, с неё.

— Не давай им больше, — сказал я Шопену. — Меняйся с теми, кто подальше от нас. А то невозможно уже. Надо было разбить все эти банки.

— А я бы вискарика хлопнул, — замечтался Слава Халява. — Шопен, осталось во фляжке спирта? Давай разведём немного?

— Не.

— Ну камон, не жадничай. Если бы у меня было, я бы с тобой поделился.

— Да, жалко, что у тебя нет, — Шопен засмеялся.

Взрывы, стрельба, дышать нечем из-за соседей, а мы смеёмся. Ну а злополучные банки стояли здесь, почти целый ящик. И скоро кто-нибудь ещё их попросит.

Мы проверили южную сторону. Пока тихо. Шопен тихо рассказывал, как чуть не спалился, когда возвращался к нам.

— А я пе’епутал, не в тот дом зашёл с ящиком, — он размахивал руками, пока говорил. — А там гене’ал какой-то стоит, с офице’ами. Я аж чуть не у’онил его, этот ящик-то!

— Чё за генерал? — спросил Газон, хмуро посмотрев