Братство. Второй шанс - Никита Киров

— Не знаю. Важный какой-то, г’омкий. В очёчках таких ещё, т’еснутых. Я едва свалил, а то бы отоб’али и сами выпили.

— А потом бы тебя расстреляли за диверсию, что чуть не траванул генерала, — пошутил Шустрый и подсел к Самовару. — Пашка, ну напиши, у тебя же хорошо получается.

— Сам пиши.

Пашка что-то черкал на грязном замызганном листке. Он единственный писал письма, в основном своей невесте. Остальные, когда выдавалась свободная минутка, предпочитали поспать хоть немного. Не до писем всем было.

— Паха, ну не в падлу…

Шустрый замолчал, когда в разбитое окно с северной стороны что-то влетело, и проследил за этим предметом глазами. Рот медленно приоткрылся.

Тут и я сам разглядел, что это такое.

— Ложись! — приказал я.

— Чёт-чёт-чёт, — запричитал Шопен, явно имея в виду «чёрт-чёрт-чёрт».

Думал я быстро, а время будто тянулось медленно. Граната лежала прямо передо мной.

Не успею, их кидают не сразу, а через пару секунд, чтобы не успели швырнуть обратно.

Но куда деваться? Я схватил её холодный ребристый корпус и швырнул назад в пролом в стене, а после прыгнул на грязный ледяной пол рядом с Царевичем.

Ничего. Взрыва не было. Только снаружи раздались маты, когда они сами увидели гранату.

— Вы чё? — заорал Газон, вскидывая пулемёт. — Вы чё творите, гады? — и выдал длинную матерную тираду.

Снаружи заматерились ещё громче. Но от сердца отлегло. Так матерятся только наши. Кто-то заглянул к нам через пролом в стене. Пришли с севера, где нас должны были прикрывать свои, но не прикрыл никто.

— А мы откуда знали, сука, что вы тут сидите? — спросил мужик с ручным пулемётом. — Сидят, сука, и пердят. Хоть противогаз надевай.

— А посмотреть-то нельзя было? — возмутился я. — Видно же, что все дыры с этой стороны, а укреплено с той, где «духи» сидят!

— Да откуда тут поймёшь, сука, где «духи», а где вы? Тут всё через жопу, сука.

Ругань стихала, мы оглядели тех, кто нас только что едва не убил. Ругавшийся с нами мужик казался непомерно широким, потому на нём был бронежилет, но не такой, как у нас, а толще, ещё и плечи прикрыты. А на голове — шлем, как у мотоциклиста, только без стекла, тёмно-зелёный. Другие в такой же экипировке. Спецура.

Зашли со стороны своих, те их пропустили, увидев спецназовцев. Поэтому они и подобрались к нам так близко, с тыла.

— Я же говорю — свои там могут быть, — заспорил второй, вооружённый калашом. — А ты — давай зачищать, времени мало. Зачистил, мать твою.

— Так все говорят, что здесь «духи», сука! — ругался их старший. — В этом доме, сука. И никто, сука, не сказал, что это вы тут засели.

— Мы тут уже второй день сидим, — сказал я. — «Духов» ещё вчера выбили отсюда, с танком. Смотри, чё от здания осталось. В штабе опять не знают?

— Да ничего не знают, суки! Раз отправили.

— Это чё, если бы граната не сработала — то всё? — спросил Халява и медленно оглядел спецуру с ног до головы. Лоб у него вспотел, до него только сейчас дошло, что случилось. — Хана нам? Ну вы чё, офонарели? — он тоже начал материться.

— Не нуди. Свечку лучше вон в церкви поставь, что граната не сработала, — спецназовец наклонился и поднял из грязи ту самую гранату, осмотрел, а после швырнул в разрушенную танком трансформаторную будку. — Вот, сука, опять бракованная попалась, запал херовый. Хотя вовремя, сука, а то бы…

Бах!

Земля дрогнула, с потолка насыпалось ещё больше пыли. Граната всё же рванула.

Спецназовцы, поматерившись ещё, поняли, что ничего здесь для них нет, собрались уходить. Но Шопен с ехидным видом их остановил:

— А соку не хотите, мужики? П’ислали, вот.

— С которого вы тут все передристались, сука? Шутник, ***. Дай сюда, — спецназовец взял банку и сорвал этикетку. — В штаб унесу, скажу, сука, что импортный, сразу всё выхлебают. А то совсем уже оборзели, нет бы узнать, как обстановка. Пусть тогда, сука, нюхнут солдатского быту. А то отправили, сука, «духов» зачищать. Хотя бы, сука, по рации спросили, сука, кто здесь сидит.

Они ушли, отчаянно ругаясь, а Самовар только сейчас понял, что до сих пор держит недописанное письмо и ручку.

— Кому скажи — не поверят, — заключил он и что-то записал. — Скажут — выдумал.

* * *

Мы ждали встречи, а она будет. За это время я выяснил кое-что об этом Кисленко, он же Кислый, который крышевал попрошаек, и теперь главный вопрос — что он будет выяснять о нас. Но к нам он приедет — это точно.

Газон не особо много про него знал, но кое-что рассказал. Конечно, бригада Кислого — это не уровень ОПГ «Химкинские» или даже «Речной порт». Для крупной братвы этот бизнес с нищими не особо интересен, им куда важнее рэкет и собственный, обычно нелегальный бизнес.

Ну и крышевание торговых точек им приносило достаточно, как и нелегальные схемы обогащения от химкомбината, к которому бандиты присосались как пиявки, хоть предприятие им и не платило за «защиту». Воровали продукцию и сырьё, отцепляли составы, находили контакты с работниками в администрации комбината, чтобы те оказывали им помощь во всяких махинациях.

Ещё наркота у бандитов в фаворе, хотя братки на людях делали вид, что с этим не связаны, а при своих играли в донов Корлеоне, мол, не продают дурь школьникам и студентам, а только всяким приезжим и прочим. Ну, говорить можно всякое, а делать могут своё. Этот «бизнес» приносил им очень много, чтобы от него отказываться.

Это всё большие бабки, но кому-то же надо крышевать нищих, кладбища и проституток, хотя от последнего Газон отбивался, говоря, что это — «западло» для честных пацанов, поэтому шалманы крышевали менты. Хотя кто-то из братвы явно как-то имел с этого долю, как бы все ни утверждали обратное.

Ну а Кислый занимался нищими, организовывая целые команды, кто собирает деньги с сердобольной публики на рынке и у церкви. Ну и травкой не брезговал. У него не такая большая бригада, но всё же и мы — не какой-нибудь ЧОП с оружием, чтобы таких перемалывать не глядя. И всё же, силу мы из себя представляли, и Кислый в этом убедится, когда