Город титанов - Данияр Саматович Сугралинов

— Нет… Почему? Не может быть! — Слезы потекли по ее щекам. — Может, небольшие группы прячутся в метро? В бункерах? Их же можно спасти!

Я почувствовал себя врачом, сообщающим о неоперабельном раке. Но промолчал. Шанс, что наши близкие выжили, стремится к нулю. Каждый день уменьшает вероятность. На месте Танаки я бы тоже цеплялся за призрачную надежду. Это дает силы жить дальше, зажигает внутренний маяк…

После японки к карте подошел Нкомо. Укрупнил Западную Африку — Нигерия светилась желто-зеленым. Контроль чистильщиков. На его лице промелькнула тень улыбки.

Клаус проверил Германию — пестрая мозаика цветов без особых изменений с прошлого просмотра.

Танака рухнула на стул, уронив голову на скрещенные руки. Плечи ее мелко подрагивали. Нкомо подошел к настенному коммуникатору, набрал четырехзначный код.

— Леман? Как там наш пациент? Гости хотят понять природу происходящего на клеточном уровне. Расскажешь о ваших находках?

— Приводите, — раздался усиленный динамиком голос. — Есть что показать.

Нкомо мягко обнял Танаку за плечи и кивнул Мюллеру.

— Клаус, проводишь в лабораторный корпус?

Старик немец встал и жестом пригласил следовать за ним.

Коридоры «Ковчега» напомнили мне давнюю школьную экскурсию на фармацевтический завод. Тот же стерильный запах с примесью озона, белые стены без единого пятнышка, ряды дверей с непонятными табличками. За прозрачными перегородками — царство пробирок, центрифуг, хроматографов и прочего оборудования, о назначение которого я мог только догадываться.

— Когда мы зачистили территорию от бездушных, первым делом начали исследования, — вещал на ходу Клаус. — Что происходит с человеческим организмом при получении уровней? Как меняются бездушные? Внешне у людей ничего не меняется, кроме резкого роста числа митохондрий — энергетических станций клетки. Зато при ранениях… клетки получают некий импульс извне и начинают делиться с бешеной скоростью. Лимфоциты превращаются в супер-солдат — уничтожают любые патогены за секунды. Объяснить это наукой пока невозможно. Только если предположить воздействие неизвестного излучения…

— Или божественным возмездием, — вставил Дак.

— В древности молнию тоже считали гневом богов, — усмехнулся Клаус. — Магия сборщиков — просто наука, которую мы еще не постигли. Когда постигнем, сможем противостоять им. А пока… пока мы лабораторные крысы в их эксперименте. Крыса не понимает, зачем ее гоняют по лабиринту. Ей нужен сыр и желание избежать удара током.

— Что насчет мутаций бездушных? — спросил Тетыща, которого судьба Сергеича волновала куда меньше научных данных.

— О! Это поразительно! — Клаус воодушевился. — Их ДНК перестраивается на ходу! Базовая структура человеческая, но со вставками неизвестных последовательностей. У тех же амбалов и титанов абсолютно отключен предел роста! Клетки перерождаются хаотично, у каждого типа — по-своему. Мы пытались обратить мутацию — безрезультатно. Более того! Запертые в изоляции бездушные продолжают эволюционировать и набирать уровни без убийств! Они развиваются параллельно с нами, будто мы связаны невидимой нитью…

Мы вошли в лабораторию — помещение размером с баскетбольную площадку, заставленное приборами. Сергеич сидел на медицинской кушетке, с ног до головы измазанный коричневым антисептиком. Пах соклановец теперь как больничная палата — йодом и спиртом.

Доктор Леман отложил планшет с результатами.

— Хорошая новость — в бездушного он не превратится. Организм сохраняет человеческие параметры. Плохая новость… происходит нечто невероятное. Я бы назвал это контролируемым некрозом с ускоренной регенерацией. Эпителий отмирает слоями, нарастает новый и снова отмирает в бесконечном цикле. Лимфоциты утилизируют мертвые клетки — отсюда гной. При этом никаких следов инфекции! Ни бактерий, ни вирусов, ни грибков, ни аутоиммунных маркеров. Будь я суеверным человеком, сказал бы — проклятие.

— Точно проклятие Флектора! — воскликнул Вечный. — Только как оно передалось? Я же тоже его лупил!

— Что за Флектор? — заинтересовался Леман, доставая диктофон.

— Вертухай из тюрьмы, — прохрипел Сергеич, сжимая голову руками. — Вонючий урод. Так я что, всегда таким буду? Гниющим заживо? Это лечится?

— Флектор гнил, но не умирал, — добавил Вечный с искренним сочувствием в голосе. — Жуткое зрелище.

Глаза Мюллера вспыхнули, будто он вспомнил что-то важное.

— Постойте! Сталкер рассказывал нечто похожее! Помню его байки про аномальные зоны!

Сергеич вскочил с кушетки, бросился к Мюллеру, но тот отпрыгнул, боясь заразиться.

— Почему именно я⁈ — В голосе моего товарища звучало отчаяние. — Что за Сталкер знает причину? Может, знает лекарство? Веди к нему! Сейчас же!

Глава 16

Особенные подопечные

И мы пошли к некому Сталкеру, который мог что-то знать о недуге Сергеича.

Клаус повел нас через лабиринт коридоров на третий этаж. Лифты не работали — экономили энергию. Когда поднимались по лестнице, Сергеич тяжело дышал, хватаясь за перила. С ним явно творилось что-то неладное.

Остановились у двери с табличкой «Отделение психологической реабилитации».

— Здесь наши особые подопечные, — пояснил Мюллер, доставая ключ-карту. — Дети с расстройствами аутистического спектра. После Жатвы они… изменились. И Сталкер единственный, кто находит с ними общий язык.

Дверь открылась с тихим щелчком.

Просторная комната с мягкими стенами, обтянутыми светло-голубым винилом. Окна забраны мелкой сеткой. На полу — толстые маты и россыпь разноцветных карточек. Два мальчика лет одиннадцати-двенадцати, чем-то неуловимо похожие, сидели по-турецки и раскладывали карточки в сложные узоры, покачиваясь в одинаковом ритме.

В углу на пластиковом стуле восседал крепкий мужик лет сорока пяти. Седые виски, шрам через всю левую щеку — от уха до подбородка. Камуфляжные штаны, черная футболка, берцы. На шее — армейские жетоны. Если бы я экранизировал «Пикник на обочине», то взял бы на главную роль его.

Бранимир Томич, 48 лет

Претендент 22-го уровня: 100%

— А, Клаус, старик! — заговорил он, скользнув по нам взглядом. — Зачем привел толпу? Мальчики не любят, когда много людей. Нервничают.

Однако подростки будто бы не замечали нас, занимались карточками, все так же раскачиваясь.

— Сталкер, у нас проблема… — Мюллер указал на Сергеича. — Помнишь твой рассказ про гниющего заживо и странное проклятие?

Серб — теперь я был уверен в его национальности — неспешно поднялся. Подошел к Сергеичу мягкой кошачьей походкой, обошел по кругу, принюхался как зверь.

— Да. Точно оно. Проклятие гнилой плоти. — Он посмотрел Сергеичу в глаза.

— И че мне теперь делать, а? — спросил Пролетарий. — Это лечится? Как я это подцепил?

— Ты встречал недавно человека с таким недугом?

— Встречал. Все мы встречали, — проговорил Сергеич раздраженно. — Этот вот. — Он попытался дотянуться до Вечного, но