Африканский рубеж - Михаил Дорин

— Вы… спасибо вам. Эти дети заслуживали того, чтобы жить, — поблагодарила Ариа.

— Это дети. Они не виноваты, что взрослые не могут между собой договориться и решать всё мирным путём. Но я пришёл поговорить о другом.

Ариа слушать не стала и вышла из палаты. Я догнал её уже в коридоре, но она не сразу остановилась.

— Я никуда не отправлюсь. Ни в Союз, ни в страны Варшавского договора. Я останусь здесь…

— Хорошо. Вот только он отправится завтра в Союз. И вы больше никогда не увидитесь. Выдержите такое? — спросил я.

Ариа даже отступила назад. По-моему, всё в этой парочке и так видно невооружённым взглядом.

— Госпожа Комо, мне несложно увидеть очевидное. Незнакомого человека вы бы Алексом не называли. Также я прекрасно могу сложить факты. Оба учились в Ленинграде, примерно ровесники. Трачук, который никогда не покидал базу, летит с нами в самое пекло, узнав, где может скрываться… кое-кто важный. А уж инцидент в деревне ночью с сапёрной лопаткой запомнится надолго. Он ведь шёл к вам, но попал в тот самый момент, когда вас пытались выкрасть. Судьба, верно?

Девушка внимательно смотрела на меня, а потом медленно кивнула.

— Зря он поехал сюда за мной. Когда я вернулась в Сьерра-Леоне, думала, что не увидимся больше. Вы же знаете, как в Советском Союзе относятся к бракам и отношениям с иностранцами.

Ариа подошла к окну в коридоре и посмотрела на луну в небе. В её словах была доля истины. В Союзе и правда сложно было жениться на иностранке или выйти замуж за иностранца. Особенно если он не из страны социалистического лагеря.

Но нет ничего невозможного. Думаю, что в этом случае для этой девушки могли бы сделать исключение.

— Я… я бы хотела уехать с ним, — посмотрела на меня Ария, утирая слезу.

— Вы согласны уехать?

— Да, но только ради Алекса. Ему нужен будет уход после выздоровления.

— Хорошо. Готовьтесь завтра лететь в Советский Союз, — кивнул я.

Наутро запланированный волейбольный матч не состоялся из-за погоды. Поэтому целый день провели в модуле за играми в карты, шахматы или тасканием кровати на спине.

А на следующий день отдых закончился. Казанов справился с задачей раньше, чем он сам рассчитывал. Поэтому нам было предписано выполнить перелёт в район Бо всей авиагруппой. Вместе с имуществом и техсоставом.

Небольшая утренняя суета была ещё и обусловлена тем, что пришло распоряжение отправить детей в Союз. По договору с правительством Сьерра-Леоне их отправляют на лечение и реабилитацию. Весьма благородное дело.

Постановку на перелёт в район Бо провели быстро. Необходимое оборудование погрузили, а техсостав уже готовился занять места в грузовой кабине Ми-8.

— Всё, что привезли вчера вечером, погрузили. Взлётный вес предельный, Саныч, — объяснял мне Кузьмич, когда мы шли на вертолёт.

— Ничего. Не в первый раз. Главное, что будут ракеты, — ответил я, осмотрев груз на борту нашего Ми-8.

— Я вообще не уверен, что нас там ждут. Бо ведь был под контролем боевиков очень долго. А тут просто взяли и ушли? Мне совсем ненормально, — сомневался Вадим Давыдов.

Кузьмич продолжал готовиться к вылету, а я проверял экипировку на себе. Погода сегодня была солнечной, так что от вчерашнего тропического ливня остались только огромные лужи на бетонной поверхности. А ещё в воздухе всё парило и было невероятно жарко.

Вадик просто изнывал от жары.

— Не ссы. Сказали же, что с боевиками договорились. Они ведь тоже не все хотят умирать. Вот и оставили город. Надо доверять разведке, — подмигнул я Вадиму.

Экипажи Ми-24 начали запускаться, поднимая воздушным потоком оставшиеся лужи вокруг себя. Мы же в это время только собирались подниматься на борт и готовиться к запуску. «Шмели» должны были первыми выйти в район Бо и оценить обстановку, а затем и прикрыть нас.

— Давай в кабину. Время, — показал я на часы и пропустил вперёд Давыдова.

Кузьмич забрался следом, а я ещё задержался на минутку.

Вдалеке у модулей наши солдаты помогали грузиться в машины детям и раненым. Я увидел, как Ариа указывает детям, в какую машину идти, как выносят на носилках прооперированных ребят и как отдельно грузят большие деревянные ящики. Для погибших выделили другой самолёт, который прилетит позже.

— Запускаемся! — крикнул я, перекрикивая гул пролетающих Ми-24.

Только я занёс ногу на стремянку, как услышал за спиной громкий крик.

— Стой! Нельзя! — кричал кто-то из медсестёр.

В мою сторону бежала маленькая девочка, оббегая большие лужи. Она держала в руках лист бумаги.

Когда она подбежала ко мне, то я смог рассмотреть её получше. Ребёнок смотрел на меня печальным взглядом и утирал проступившие слеза. Я присел на колено и оказался лицом к лицу с ней.

— Что случилось? — спросил я на не самом хорошем английском.

Девочка бросилась мне на шею и крепко обняла. Несколько секунд она меня не отпускала, а затем убрала руки и протянула листок бумаги.

Это был её рисунок. Давно у меня такого трогательного подарка не было.

— Спасибо вам! — улыбнулась девочка и убежала обратно.

Я ещё несколько секунд не поднимался, рассматривая нарисованных солдат и летящий вертолёт на маленьком листе бумаги.

Глава 20

Машины с раненными и детьми двинулись колонной в сторону перрона гражданского аэропорта. Перед обветшалым зданием терминала стояли два транспортных самолёта. Одним из самолётов был белоснежный с синей полосой на фюзеляже Ил-76, который уже «открыл» для приёма пассажиров грузовой люк, опустив рампу.

Вышедшее из облаков солнце припекало. Яркие лучи падали на огромный киль «Илюшина», подсвечивая красный советский флаг.

— Уехали, да? — уточнил у меня Давыдов, выглянувший из грузовой кабины Ми-8.

— Да, Вадик.

Только я ему ответил, как от медицинского модуля отъехал ещё один грузовик с двумя большими деревянными ящиками. На каждом из этих «грузов» написана фамилия.

Грузовик направлялся в сторону другого самолёта. Это был серый, с закопчёнными двигателями Ан-12, который тоже ждал своих пассажиров. Даже здесь, в Африке, этот самолёт выполнял роль «Чёрного тюльпана».

Всё это время от тихого дуновения ветра в руке трепыхался край листа бумаги. Тот самый рисунок, который подарила маленькая девочка в благодарность за её спасение. Хотя… это наша работа.

Я аккуратно сложил листок, просунул руку под новый нагрудник и положил его в карман.

— Давай запускаться. А то пара Резина уже к Бо скоро подлетит, — сказал я и полез в грузовую кабину.

Только я занял место в «левой чашке», как перед вертолётом остановилась машина. Белый японский внедорожник, скрипнув тормозами,