Телохранитель Генсека. Том 4 - Петр Алмазный

— К нашей особенно, к моему большому прискорбию. — Удилов нахмурился. — Вспомните хотя бы Федорчука? Такого самодурства от председателя КГБ республики, казалось бы, невозможно ожидать. Но нет, всякое бывает… Ладно, пойдемте отдыхать. Еще не известно, как начнется утро.

Глава 18

Утро началось с жизнерадостного женского смеха.

— Компаньерос!!! — влетевшая в фойе женщина раскинула руки так, будто хотела обнять всех присутствующих сразу. — Buenos días!!!

Она будто полыхала силой, молодостью, энергией и хорошим настроением. Улыбка делала ее лицо совсем молодым, девчоночьим. Глядя на нее, не замечаешь возраста, прожитых лет, жизненного опыта. Только улыбка, только счастье и жизнерадостность, бьющие через край.

Рауль Кастро на ее фоне совсем терялся. Блеклый и незаметный, он смотрел на супругу с тем же слепым обожанием, с каким сейчас на нее смотрели все присутствующие в холле.

Вильма Эспин вихрем пронеслась в свою комнату, по пути каким-то невероятным образом успев переброситься хотя бы парой слов с каждым, кто встретился на пути. При этом она совершенно не обращала внимания на то, что ее кубинский испанский не понимают.

Последующая охота, как я и предполагал, тоже была яркой.

Вильма и Брежнев снова устроили соревнование, и снова Вильма победила. Остальных добыча особо не интересовала, все изрядно устали после двух дней заседания. Большинство гостей остались отсыпаться в Завидовском комплексе.

На следующий день состоялся банкет, хотя, уместнее будет назвать его товарищеским застольем. Стол накрыли в банкетном зале, и блюда были разнообразными. Горками лежали на блюдах фрукты, мясные нарезки стояли в окружении салатов, на подносах красовалась свежеприготовленная после охоты дичь. Вокруг большого стола, за которым, впрочем, долго не сидели, стояли столики поменьше — со спиртными напитками, соками и минеральной водой.

Очень скоро гости разбились на компании и беседовали — каждый о своем. Все это время я не отходил от Леонида Ильича. По мере возможности читал мысли всех, кто оказывался неподалеку.

Громыко только внешне старался выглядеть улыбчивым и доброжелательным. В его голове постоянно крутились схемы расстановки сил в Политбюро, в руководстве, при голосовании в Совете Безопасности ООН. Схемы, схемы, схемы…

Цвигун тоже мыслил схемами, но, в отличии от Громыко, в другом направлении — о том, кого и как задвинуть, кого вообще убрать с должности. Но к окончанию ужина расслабился и размышлял о своей молодой любовнице.

Цинев с удовольствием спорил с Раулем Кастро. А Леонид Ильич любовался супругой кубинского гостя. «И ведь никогда не подумаешь, что эта женщина — мать четверых детей. Девчонка, да и только!» — восхищался он.

Удилов по прежнему был закрыт для меня, его мысли неслись с такой скоростью, что прочесть их я не успевал.

А вот мысли находившегося уже не столь далеко Бобкова наконец-то стали более ясными. И они меня всерьез насторожили. Он думал обо мне со злобой, даже, пожалуй, с ненавистью. И не только обо мне, конечно же.

«Уроды криворукие. Все самому приходится делать!» — мелькнуло у него в голове и Бобков, широко улыбнувшись, громко сказал:

— Давайте выпьем, товарищи! Шампанское уже налито, а кто хочет покрепче — подходите, вот столик с крепкими напитками. Особенно рекомендую ром, который привезли наши кубинские товарищи!

Гости задвигались, послышался смех, зазвенели бокалы.

— А теперь, дорогие товарищи, давайте выпьем за нашего гостеприимного хозяина, за его щедрый стол и радушие! — продолжил Филипп Денисович, — а также за нашу прекрасную страну, которая под мудрым руководством Леонида Ильича процветает и будет процветать!

И он протянул Брежневу бокал шампанского.

Меня будто кольнуло! Не раздумывая, я перехватил руку Бобкова. Не так сильно, чтобы расплескать содержимое и привлечь всеобщее внимание, но достаточно, чтобы не позволить ему передать бокал Генсеку.

— Тостующий пьет до дна из своего бокала! — выкрикнул Фабиан Эскаланте, смеясь. Но взгляд, который он на меня бросил, сказал о многом. «Браво, компаньеро Владимиро!», — подумал кубинский безопасник.

Бобков побледнел, с ненавистью взглянув на меня.

«Вот и все… Умру под музыку… Если уж проиграть, то проиграть красиво», — подумал он и выпил шампанское, предназначенное для Генсека.

«На миру и смерть красна»… — пронеслось в голове Бобкова.

Опустошив бокал, он бросил его на пол, брызнула хрустальная крошка.

— Красиво… — с кривой усмешкой произнес Филипп Денисович. Потом вдруг побледнел, скривился, схватившись за сердце.

Он открыл рот, стараясь вдохнуть побольше воздуха, пошатнулся. Во взгляде появилась растерянность.

— Филипп Денисович, — я подхватил его под руку. — Вызвать врача? Или давайте провожу вас до стационара.

— Уйди, сволочь, ты меня охотней на тот свет бы провожал, — просипел Бобков, пытаясь отмахнуться от меня.

Но выдернуть руку не хватило сил. Ноги его тоже ослабли и подгибались в коленях. Я крепко держал его, не давая упасть, с другой стороны подскочил Фабиан Эскалада. Мы вывели шатающегося Бобкова из банкетного зала. Со стороны казалось, ничего необычного. Ну перебрал немного человек — с кем не бывает. Лицо Бобкова слегка оплыло, взгляд блуждал. Он действительно сейчас выглядел как пьяный. Хотя я точно знал, весь вечер наблюдая за ним, что из спиртного он употребил только тот роковой бокал шампанского.

К нам присоединился Вольф, но я Маркуса заметил, только когда сдали генерал-лейтенанта с рук на руки врачам. Он помог стащить с генерала пиджак, ослабил узел галстука и расстегнул воротник рубашки. Я прошел к окну и открыл его, впуская в жарко натопленное помещение холодный воздух.

— Тонометр, быстро! — распорядился врач, дежуривший в главном здании комплекса. Он воткнул стетоскоп в уши, пока медсестра надевала на руку синюю надувную манжету.

— Ничего себе! Двести тридцать на сто шестьдесят! Магния сульфат, быстро! — скомандовал он и сунул таблетку нитроглицерина Бобкову в рот. Медсестра подала шприц, врач стукнул по шприцу ногтем и немного лекарства брызнуло из иглы. Осторожно ввел иглу Бобкову под кожу и поставил укол. — Гипертонический криз…

Мы помогли переложить Филиппа Денисовича с кушетки на каталку. Я окликнул оперативников с поста. Двое тут же подошли к двери медпункта.

— Глаз с него не спускать! — приказал я. — За все посещения отвечаете только передо мной. Никого не впускать, врачей проверять, чтобы ни одного постороннего в белом халате не проскочило!

— Как⁈ — просипел Бобков прежде, чем опера из охраны собрались везти его в поликлинику.

— А действительно, как⁈ — я был удивлен не меньше Бобкова. Ведь действительно казалось уже, что