Физрук: на своей волне 4 - Валерий Александрович Гуров

— Я согласна, — уверенно выдала она тихо.

Я протянул ей телефон.

Да, я рисковал. Любая девчонка, ослеплённая любовью к уголовнику, могла бы в такой момент попытаться предупредить его и дать уйти. Но я слишком хорошо знал психологию таких типов. Потому был уверен, что если Тигран уже заподозрил неладное, то он свалит в любом случае. Заодно прихватив бабки. Свалит даже если Милана ему скажет, что всё «под контролем».

Сейчас я хотел не только проверить её… но и проверить его.

Однако перед тем как Милана нажала «принять», я сказал:

— Поставь разговор на громкую связь.

Милана кивнула, нажала кнопку, и динамик разродился резким, хищным рычанием этого урода:

— Ты где⁈

Тигран даже не попытался скрыть нервозность. В его голосе не было ни капли любви или заботы. Я слышал только бешенство человека, который боится, что сорвётся план и пропадёт лёгкая добыча.

Милана вскинула глаза на меня.

В них была смесь страха и болезненного ожидания. Она выглядела так, будто впервые догадалась, что Деда Мороза не существует, но всё ещё надеялась, что это не правда.

Я едва заметно кивнул — продолжай.

Девчонка поднесла телефон к губам и произнесла мягким, вкрадчивым голосом:

— Да, милый… я слушаю.

И от этого «милый», произнесённого почти автоматически, у меня неприятно кольнуло внутри. Но сейчас было не до эмоций. Разговор начался, и всё должно было встать на свои места.

Я чуть напрягся — ровно настолько, чтобы держать ситуацию под полным контролем. Именно сейчас, когда телефон снова оказался в руках Миланы, был тот самый момент, когда она могла бы подать своему «рыцарю» сигнал и попытаться спасти его. Если бы она хотела предать меня, то она сделала бы это именно сейчас.

Но Милана, посмотрев на меня быстрым взглядом, произнесла слово в слово то, о чём мы и договаривались ранее.

— Милый, — начала она мягко, будто боялась спугнуть урку, — у нас тут… небольшие сложности. Этот толстяк, похоже, что-то заподозрил. Мне нужно подобрать момент, чтобы ускользнуть из квартиры.

Девчонка не отводила от меня глаз, ожидая реакции. Я поднял большой палец — мол, всё правильно, продолжай в том же духе. Милана кивнула едва заметно. Девчонка играла честно, без попыток выкрутиться.

Голос Тиграна из динамика был похож на шипение перегретого чайника:

— Что он там заподозрил?

— Не знаю… — ответила Милана, стараясь звучать растерянно.

— Послушай, — зашипел он, уже не скрывая раздражения, — ты же понимаешь, что он может вызвать ментов, а мне нельзя попадаться. Ты же это знаешь.

— Знаю, — согласилась Милана, в её голосе послышалась тревога.

— Если ты через пять минут не выйдешь, я сваливаю, — отрезал Тигран.

Слова прозвучали резко и грубо. По лицу Миланы прошла такая тихая, осязаемая боль, что даже мне, видавшему всякое, стало всё понятно. Девчонка до последнего не верила, что услышит такое. Её словно ударили по рукам, разжав пальцы, которыми она держалась за свои розовые грёзы.

Я же в этот момент вынул свой телефон, открыл мессенджер и быстро набрал фразу, которую собирался вложить ей в уста. Затем повернул экран к Милане, поднеся достаточно близко, чтобы она могла прочесть.

Она заморгала — испуганно, почти по-детски, не понимая, куда я клоню. Но через секунду собралась и произнесла вслух ровно то, что я написал:

— Ты не понял, Тигран. Здесь… похоже, есть ещё одна заначка. На пару миллионов. Я пытаюсь понять, где она.

Настала короткая, но очень выразительная пауза.

А затем голос Тиграна изменился мгновенно. Из него исчезло раздражение, давление… как и исчезло всё, что хоть как-то напоминало заботу или беспокойство.

Остался только голод и жажда наживы.

— В натуре? — спросил мужик.

В его голосе было ровно то, что я хотел, чтобы Милана услышала.

— Да, — сказала девчонка, едва дыша.

Тональная перестройка Тиграна оказалась настолько резкой, что это стало идеальным доказательством того, что вся его «любовь» — лишь пшик. Она стоила меньше бумажки, за которую он готов был сдать Милану с потрохами. И девчонка услышала это своими ушами. Это было именно то, чего я добивался.

Тигран, даже не пытаясь скрыть корысть, продолжил:

— Ни хрена себе… надо у этого лоха отжимать эти бабки. Я тебя жду, давай только быстрее.

После чего просто отключился, даже не дав Милане ничего ответить. На экране высветилось «Вызов завершён».

Милана смотрела на меня так, будто наконец увидела во мне не школьного учителя, а единственного человека, который сейчас говорит ей правду. Осознание в девчонке работало медленно, вязко, как будто пробиралось через слои её детских фантазий. Но я отчётливо видел — что-то в ней действительно начало смещаться.

— Ну что, убедилась? Он не то что ментов не боится, он готов ждать хоть час, если речь идёт о деньгах. О деньгах, Милана, а не о тебе. Тут нужно крепко задуматься, ради кого он там собирается рисковать. Точно не ради тебя.

Девчонка нахмурилась, слёзы выступили, но она не расплакалась. Наоборот, Милана будто бы сжалась изнутри, переваривая новую, неприятную правду. Я видел, как постепенно менялось её лицо, и с него исчезло упрямство. А вместо него появилось горькое понимание неприятной реальности.

— Вы правы, Владимир Петрович, — выдохнула она, уже не пытаясь спорить. — Похоже… что я ему совсем не нужна.

Честно сказать, мне даже начинало нравиться то, что происходило. Не её боль, нет, скорее сама динамика. Наконец-то у девчонки рушились эти идиотские опасные иллюзии, которые вели её прямиком в яму. И в педагогических целях этот эксперимент выглядел крайне перспективно.

Я решил идти до конца:

— Хочешь убедиться окончательно? Не на словах, а так, чтобы у тебя и тени сомнений не осталось?

Милана поначалу молчала, и было видно, что внутри неё ещё шевелится надежда, что где-то там есть что-то, что оправдает поведение Тиграна. Что он не такой плохой, как кажется. Девчонки этого возраста — они такие: цепляются за фантазии до конца, увы, не всегда победного.

— Хочу, — наконец призналась Милана. — Что мне нужно делать?

Я объяснил, что именно потребуется. Расписал шаг за шагом. Сказал, какие слова произнести, что сделать, каким будет результат.

Милана слушала внимательно, и по тому, как побледнели её губы, я понял, что ей стало действительно страшно. Но страх здесь был хорошим знаком. Страх означает, что она начинает понимать масштаб того болота, в которое сама себя втянула.

Впрочем, волков бояться — в лес не ходить.

Наступил момент истины.

— Ты согласна? — спросил я, заканчивая инструктаж.

Милана вдохнула, словно собираясь с духом, и ответила почти шёпотом: