Системный Ремесленник Забытых Богов - Ярослав Мечников

«"Архивариус", – тихо спросил я. – Эта… эта сила… она теперь всегда будет со мной? Я смогу так всегда? Смогу защищать тех, кто… кто стал мне дорог?»

[Потенциал для повторной активации протокола "Синтез-Омега" и использования энергетических способностей существует, носитель, – ответил "Архивариус", и в его голосе снова послышались те непривычные, почти философские нотки. – Однако, это не просто «включение» или «выключение» функции. Энергия, которую вы использовали, – это нечто большее, чем просто электрический разряд. Предтечи называли это "Изначальной Энергией Бытия" или "Дыханием Пустоты". Она пронизывает все слои реальности, все измерения. Это такая же реальная субстанция, как руда, из которой вы хотите плавить металл, как вода, которую вы пьете, или как золото, которое ценилось на вашей родной планете. Но чтобы черпать эту энергию, чтобы направлять ее, нужно особое состояние сознания. Состояние чистоты намерений, ясности ума, отсутствия эгоистичных желаний. Состояние, когда вы действуете не ради себя, а ради чего-то большего. Когда ваше сердце… благородно. Предтечи знали об этой силе. И они знали, как опасно давать ее в руки тех, чьи помыслы нечисты.]

Я слушал его, и мне казалось, что я слушаю не бесстрастный искусственный интеллект, а какого-то древнего мудреца. Я никогда не слышал, чтобы "Архивариус" говорил так… поэтично.

«То есть… – уточнил я, пытаясь осмыслить услышанное. – Если я буду чувствовать ярость, злобу, или действовать в своих личных, корыстных интересах… эта сила не сработает?»

[Именно так, носитель, – подтвердил "Архивариус". – По крайней мере, на данном этапе вашей интеграции с системой и вашим пониманием этой энергии. Возможно, в будущем, когда вы достигнете более высокого уровня контроля и осознанности, вы сможете управлять ею более свободно. Но пока… пока она откликается только на чистоту вашего сердца и благородство ваших помыслов. Это своего рода… предохранитель, заложенный Предтечами.]

Предохранитель… Интересная концепция. Значит, я не смогу использовать эту силу просто так, когда мне вздумается. Только в моменты истинной нужды, когда на кону будет стоять что-то действительно важное. Это… это было даже хорошо. Это не давало мне почувствовать себя всемогущим и не позволяло этой силе развратить меня.

Дверная занавеска тихонько отодвинулась, и в хижину вошла Кайла. Она была все так же молчалива, как и все племя в эту Ночь Скорби. Она подошла к моей лежанке и просто села рядом. Мы сидели в тишине, слушая лишь треск догорающих углей в очаге да шепот ветра за стенами хижины.

Я не знал, можно ли нарушать это молчание. Я хотел что-то сказать ей, спросить, как она, что она чувствует. Но когда я открыл рот, она жестом остановила меня, приложив палец к своим губам. А потом она просто легла рядом со мной, на жесткую подстилку из шкур, и прижалась ко мне всем телом.

Я чувствовал ее тепло, ее ровное дыхание. Она ничего не говорила, ничего не требовала. Она просто была рядом. И в этом ее молчаливом присутствии было больше поддержки и понимания, чем в тысяче слов.

Через некоторое время я почувствовал, что Кайла уснула. Ее дыхание стало глубоким и размеренным. А меня снова атаковали мысли. Мысли и сомнения. Эта новая, невероятная сила… эта ответственность за целое племя… эта война с Гладколикими, которая только начинается… эта девушка, которая любит меня и которую, кажется, начинаю любить я… свадьба, о которой объявил Вождь… Смогу ли я выдержать такой груз? Справлюсь ли я?

И впервые за все это время, с момента моего попадания в этот мир, мне стало по-настоящему страшно. Страшно не за свою жизнь, а за то, что я могу не оправдать тех надежд, которые на меня возлагают. За то, что я могу подвести тех, кто мне поверил.

На следующее утро я проснулся еще до рассвета. Кайла все еще спала рядом, ее лицо в предрассветных сумерках казалось умиротворенным и почти детским. Я осторожно высвободился из ее объятий и вышел из хижины.

Деревня еще спала, погруженная в тишину после тяжелой ночи. Воздух был свежим, прохладным, пахнущим дымом и росой. Я глубоко вдохнул этот воздух, и внезапно весь мой вчерашний страх, все мои сомнения куда-то улетучились.

Нет, ничего не изменилось в моих чувствах. Я по-прежнему ощущал тяжесть ответственности. Но теперь к ней примешивалось что-то еще. Какая-то новая, звенящая решимость. Я посмотрел на просыпающуюся деревню, на эти грубые хижины. И я понял, что я не просто «могу» что-то сделать для КЗаррКх. Я – «должен».

Я буду строить. Я буду работать на благо этих существ, которые, несмотря на всю свою дикость и первобытность, приняли меня, поверили мне, стали для меня… семьей.

У нас есть цель. Через месяц Гладколикие придут за данью. Пять телег лучшего, что есть у племени. Это унизительно. Это неправильно. И это нужно изменить. Но просто отбиться от них – это не выход. Нужно сделать так, чтобы они больше никогда не посмели сунуться сюда.

А для этого… для этого нужно объединяться. Сколько еще таких племен КЗаррКх разбросано по этим лесам и пустыням? Сколько из них так же страдают от набегов Гладколиких или враждуют друг с другом, как племя Красного Когтя и «Лесные Когти»? Это нужно узнать. Нужна централизованная власть, нужен союз племен. Только так можно противостоять организованному, технологически превосходящему врагу.

Нужно создать оружие. Порох, железо – это только начало. Нужно показать другим племенам, что у них есть шанс. Донести до них, что, объединившись, они смогут отстоять свою землю, свою свободу, свою жизнь.

Я посмотрел на восток, где из-за горизонта уже поднималось солнце, заливая все вокруг золотистым светом. И я почувствовал, как меня наполняет такой энтузиазм, такой азарт, какого я не испытывал, наверное, никогда в жизни.Да, это будет очень трудно. Возможно, даже невыполнимо. Но я – инженер. Я – Проводник Духов. И у меня есть "Архивариус-7". А значит, у нас все получится.

Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, заливая поселение КЗаррКх теплым, золотистым светом, когда из хижин начали выходить первые жители. Они двигались медленно, словно все еще находясь под впечатлением от вчерашней Ночи Молчания и Огня, но в их глазах, когда они встречались со мной, я видел что-то новое. Не страх, не благоговейный трепет перед «колдуном», а… признание. Они смотрели на меня