Хроники Менталиста 2 - Ярослав Чичерин

— Если кто и способен выскользнуть из этой западни, так это он, — мрачно заметил Гаррет. — Но меня больше беспокоит, почему он так быстро согласился разделиться.

— Думаешь, подстава?

— Не знаю. Но в любом случае, подземным маршрутом мы из города не выберемся.

Еще некоторое время мы кружили по лабиринту, избегая патрулей и прислушиваясь к эху чужих шагов. С каждым поворотом воздух становился всё свежее, а запах сырости — менее удушливым. Наконец, впереди забрезжил тусклый свет — узкий лаз, ведущий наверх.

— Кажется, там выход, — прошептал я.

Гаррет осторожно проверил узкий туннель на предмет ловушек, после чего кивнул:

— Выглядит чисто. Но будьте готовы ко всему.

Один за другим мы протиснулись через узкий проход, карабкаясь вверх по осыпающимся земляным ступеням. Последние метры дались особенно тяжело — руки скользили по влажным корням, ноги искали опору в рыхлой земле.

Выбравшись из затхлых туннелей, я жадно глотал влажный воздух, наполненный запахом мокрой листвы и гари. Где-то вдалеке выли сирены патрульных машин Серых. Казалось, что весь город стоял на ушах.

— Нужно двигаться, — Гаррет нервно оглядывался по сторонам, его рука не отпускала рукоять пистолета. — Шакал сказал, что восточный квартал относительно безопасен, но я бы не доверял его словам.

— Согласен, — кивнул я, помогая Кристи выбраться из узкого лаза. Она выглядела измученной: тёмные круги под глазами, бледная кожа, потрескавшиеся губы. Путешествие по подземельям далось ей тяжелее, чем она показывала.

От Шакала не было ни следа — контрабандист сдержал своё слово и увёл погоню в другом направлении. Или, что более вероятно, просто воспользовался удобным моментом, чтобы избавиться от опасных попутчиков. Его последние слова звучали в моей голове как зловещее пророчество: «Когда вернёшься за своим троном, вспомни, кто помог тебе выжить».

Мы двинулись на восток, придерживаясь тёмных переулков и заброшенных дворов. Город изменился с тех пор, как мы скрылись под землёй. На перекрёстках появились дополнительные блокпосты, патрули Серых встречались чаще, а жители, встречавшиеся на нашем пути, спешили скрыться при малейшем шорохе, как испуганные животные.

— Слишком много патрулей, — прошептал Гаррет, затаскивая нас в тень подворотни, когда мимо проехал бронированный фургон с эмблемой змей. — Они мобилизовали половину города.

— Неужели мы настолько важны? — тихо спросила Кристи.

— Видимо, да, — мрачно ответил Гаррет. — Или им очень не понравилось, когда члены сопротивления убивает агентов.

Мы пробирались всё дальше в лабиринт старых кварталов, где дома стояли так близко друг к другу, что образовывали непрерывные стены. Район постепенно становился всё более обветшалым — обшарпанные фасады, разбитые окна, заколоченные двери. Здесь когда-то жили зажиточные горожане, пока война и последующий кризис не превратили их дома в призраков прежней роскоши.

На одном из перекрёстков Гаррет остановился, изучая ржавую водосточную трубу с едва заметной меткой — три параллельные линии, процарапанные на металле.

— Метка сопротивления, — пояснил он. — Значит, мы на верном пути.

Мы свернули в узкий проход между домами, и внезапно тишину разорвал визг шин. Из-за угла вылетел армейский джип с прожектором. Яркий луч света выхватил нас из темноты, и чей-то голос проревел через мегафон:

— Стоять! Нарушение комендантского часа! Не двигаться!

— Бегите! — Гаррет толкнул меня и Кристи в противоположную сторону. — На восток, к старому рынку! Встретимся в назначенном месте через день!

— Гаррет, нет! — крикнул я, но старик уже выхватил пистолет и сделал два быстрых выстрела в прожектор. Стекло разлетелось вдребезги, погрузив улицу во тьму.

— Живо! — рявкнул он с такой силой, что мы с Кристи инстинктивно подчинились.

Мы неслись через дворы и подворотни, перелезали через заборы, петляли среди мусорных баков и заброшенных машин. Позади слышались крики, топот ног, лай собак. Кристи задыхалась, но не отставала. Её глаза сверкнули синим — она пыталась телепортироваться, но истощение давало о себе знать. Ничего не вышло.

— Я не могу, — выдохнула она. — Нет сил…

— Держись, — я схватил её за руку и потянул в очередной проулок.

Мы выскочили на пустырь, заросший высокой травой и кустарником. Вдалеке виднелся тёмный силуэт заброшенного трёхэтажного дома с провалившейся крышей.

— Туда, — я указал на здание.

Мы ползли через заросли, прижимаясь к земле. Всё ближе был спасительный мрак заброшенного дома. Уже у самого входа я оглянулся — патруль прочёсывал пустырь, лучи фонарей метались, как обезумевшие светлячки.

Дверь поддалась не сразу — петли заржавели от времени и дождей. Пришлось навалиться плечом, чтобы с глухим скрипом протиснуться внутрь. Кристи юркнула следом, и я аккуратно прикрыл дверь, стараясь не шуметь. Сквозь грязное окно виднелись блуждающие лучи фонарей — патруль медленно приближался к дому.

— Наверх, — шепнул я, указывая на лестницу в глубине помещения. — Там безопаснее.

Внутри пахло плесенью, гнилым деревом и кошками. Мы поднялись по шатким ступеням на второй этаж, где нашли комнату с относительно целыми стенами и окнами, выходящими на противоположную от пустыря сторону.

— Переждём здесь до утра, — прошептал я, помогая Кристи устроиться в углу, подальше от окон. — А утром придумаем, как найти Гаррета и остальных.

Она молча кивнула, обхватив колени руками. По её телу пробегала дрожь — не столько от холода, сколько от пережитого страха. Я накинул на её плечи свою куртку. Она благодарно прижала потрёпанную ткань к лицу, будто пытаясь найти в знакомом запахе что-то, напоминающее о прежней жизни.

— Макс, — голос Кристи был едва громче шёпота, когда я вернулся от окна. За мутным стеклом патрульные огни уже растворились в ночи, но её глаза всё равно оставались тревожными, с каким-то новым выражением, которого я раньше не замечал. — Мне страшно.

Лунный свет, пробивающийся через разбитое окно, серебрил её волосы и превращал лицо в бледную маску.

— Всё будет хорошо, — я опустился рядом, стараясь звучать уверенно. — Здесь нас точно не найдут. К утру всё успокоится.

— Я боюсь не этого, — она покачала головой, пальцы нервно теребили потрёпанный край куртки. — Не патрулей, не погони. Я боюсь за тебя, Макс. За то, что с тобой происходит с тех пор, как ты узнал… кто ты.

Я напрягся. В горле внезапно пересохло, а сердце забилось чаще. Даже сейчас, в относительной безопасности, само упоминание моего происхождения вызывало почти физический дискомфорт.

— Белозерский, — её голос дрогнул, а лицо на