Бастард Александра - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Последние тридцать пять стрел пошли уж совсем неважно. Сегодня я что-то не в форме. К концу рука уже начала дрожать, и соломенное чучело пронзило лишь три стрелы из тридцати пяти.

Колчан пуст, и я с облегчением выдыхаю.

«Хорошо, что хоть выше забора не запустил, — успокаиваю себя. — Не опозорился, совсем уж в молоко-то!»

Едва успеваю так подумать, как слышу откуда-то сбоку мальчишеский голос:

— Мазло! Стрелять научись сначала!

Поворачиваю голову и вижу пятерых сорванцов, сидящих на большом валуне, что стоит у края стрельбища. Старшему лет четырнадцать, а младшему примерно как и мне. Кричал, естественно, тот что постарше, — чернявый и длинноволосый, он явно вожак в этой стае.

Как я уже говорил, мы здесь всего третий день и еще не обвыклись. Чьи это дети, я понятия не имею. Тут у нас сложная система хозяйствования. Есть земля, которую обрабатывают рабы, а есть та, что сдается в аренду. Арендаторы тоже разные. Большая часть — из свободных крестьян, но немало и из вольноотпущенников. Так что народ вокруг самый разный, и чья это пацанва, сказать трудно.

Эней, недолго думая, шикнул на них:

— А ну, пошли отсюда! Жив…

Обрывая на полуслове, придерживаю его за рукав:

— Погоди, не гони!

Делаю шаг в сторону вскочивших пацанов и обращаюсь к главарю. Негромко, но так, чтобы все слышали.

— Считаешь мазло, так возьми, сам попробуй! — Протягиваю ему лук. — Сделаешь лучше меня — соглашусь, а нет… Тогда придется тебе извиниться!

— Перед кем⁈ Перед тобой, что ли⁈ — Начинает сразу же гнуть понты чернявый, но мое детство тоже не со скрипкой в руках прошло.

Вызывающе усмехнувшись, враз беру малолетнего главаря на слабо:

— Так что, стреляешь или ты тока базарить мастак⁈

Покраснев, тот резко соскочил с камня.

— Давай! — Он вытянул ко мне руку. — Сейчас покажу тебе, как стрелять надо!

Его банда радостно зашумела, и чернявый кивнул им:

— Ну-ка, пацаны, тащите стрелы!

Четверка мальчишек бросилась к мишени, а их главарь встал к рубежу. У меня уже целый год тренировок за плечами, а это — опыт! Одного взгляда на готовящегося стрелка мне хватило, чтобы понять: этот парень никогда не держал лук в руках. Кому-то это может показаться странным; казалось бы, крестьянский парень должен увлекаться охотой — ведь с едой в деревнях туго, а тут, как-никак, добыча и прибыль к столу, — но это иллюзия.

Хороший лук, как я уже убедился, — вещь дорогая, а из дешевой самоделки даже в утку не попадешь; те же силки куда дешевле, проще и эффективней. Да и македонская власть не жалует оружие в крестьянских домах — ведь это, как ни крути, завоеванная территория. Так что лук — это оружие профессиональных охотников и воинов, но никак не крестьянства.

Смотрю, как стая принесла своему вожаку стрелы, и тот, неумело наложив стрелу, попытался натянуть тетиву. То, что это не так просто, как ему представлялось, стало для него неприятным сюрпризом и отразилось на лице изумленной гримасой.

Приложив максимум усилий, он все же натянул тетиву и, держа все тело в напряжении, стал выцеливать мишень. Потратив на это все силы, он спустил стрелу в тот момент, когда левая рука уже дрогнула от напряжения.

Просвистев, стрела пошла высоко вверх и ударилась в гранитную скалу далеко от верхнего края соломенного забора. От удара стрела сломалась, а парень, горячась, закричал:

— Это случайно, не считается!

Эней нахмурился — каждая стрела стоила денег, — но я успокаивающе тронул его за руку, мол, пускай еще попробует.

Тут дело не в том, что мне интересны мальчишеские разборки или я таким образом хочу завести друзей. Вовсе нет! Просто я следую своему стратегическому замыслу. Раз уж судьба загнала меня в неприемлемый для серьезных дел возраст, то надо использовать его с максимальной выгодой. И выгоду я вижу в запасе времени. У меня есть время для того, чтобы вырастить свою будущую гвардию — людей, которые будут верить в мои идеи и сражаться за них.

Тут у меня есть пример из нашей русской истории. Первый отряд сумасбродного царевича Петра, смеха ради, окрестили потешным войском, а ведь на базе именно этих смешных крестьянских парней вырос грозный Преображенский полк, прапорщики которого, как цепные псы, рвали врагов императора и насаждали его волю по всей стране.

У меня нет крепостных, из которых неволей можно было бы набрать себе пареньков поспособней. У меня нет средств, чтобы нанять кого-то за деньги. У меня под рукой есть рабы, но набирать из них нельзя — не поймут! Ни мать, ни соседи-землевладельцы! Учить рабов воевать, справедливо считают они, — это своими руками рыть себе могилу!

Где же тогда взять ту команду, о которой потом летописец напишет, что они выросли вместе с царем и преданно служили ему во всем, не щадя собственной жизни? Этот вопрос мучил меня ровно до сегодняшнего утра, когда я увидел эту разношерстную пятерку.

«Вот же она — моя „армия трясогузки“! — сыронизировал я, вспомнив детскую книжку. — Дело за малым! Всего лишь приручить и подчинить себе этих волчат!»

Думая о своем, я не спускаю глаз с непутевого стрелка, а малолетний вожак запустил вторую стрелу еще выше первой. Когда же и третья сломалась, ударившись о гранит еще дальше от мишени, чем первые две, Эней не выдержал:

— Ну, хватит! Ты уже на целую драхму настрелял. — Он подошел и отобрал у паренька лук, не забыв наградить подзатыльником и проворчать: — Убыток один!

Юный главарь малолетней стаи настолько обескуражен результатом, что даже не отреагировал на подзатыльник, и вся его команда тоже выглядит расстроенной.

Подхожу к парню, и тот, надо отдать ему должное, бурчит:

— Извини! Я ведь не знал, что так трудно!

Улыбнувшись, протягиваю ему открытую ладонь:

— Ладно, проехали! Как зовут-то тебя⁈

Тот, радостно ощерясь, жмет мою ладонь:

— Андромен! — Представившись, он тут же показывает на своих друзей. — А это Клит, Полисфен и…

Я даже не стараюсь запомнить всех, просто жму протянутые руки, а потом киваю на лук в руках Энея:

— Может, еще кто хочет попробовать⁈

Грек нахмурился еще больше, но я строго посмотрел ему прямо в глаза, и он не стал возражать.

Ребята тут же