Воин-Врач V - Олег Дмитриев

И пусть масло было не привычным подсолнечным и не традиционным хлопковым, и помол муки имел мало общего с привычным мне «по будущему», и лук был ме́лок — мы сделали это. Домна, явно запомнившая рецепт досконально, попереживала было, что столько масла зазря ушло. Но Глебка, который общее мероприятие тоже не пропустил, и тут показал себя, велев продавать то масло по харчевням и корчмам, для светильничков наших. Ну а что? Дух от него был такой, что продажи непременно подросли бы, особенно напитков. А что копоти хватало — так её тут везде в избытке было. В общем, кругом сплошные плюсы.

На подворье сидели Ставкой, «старой гвардией», и семьёй. Чебуреки из здоровенного котла, обмотанного шкурами, чтоб не простыли, разлетались просто с пулемётной скоростью. «А ты такую штуку сладить сможешь?» — насторожился Всеслав, проведя параллель в моей памяти от эпитета к тому предмету, что это выражение означало. «Сам — нет. Я не умею же ни стекла́ варить, ни экраны эти ладить, что теперь на всех площадях висят, ни лодьями-кораблями править. Я подсказать могу, идею, замысел объяснить. А в смышлёных да головастых на Руси сроду недостатку не было!» — честно ответил я.

Новое блюдо не то, что «зашло» — залетело на ура. Я краем княжьего глаза увидел, как Глеб с Домной что-то вдумчиво обсуждали возле крыльца. Наверное, в ближайшее время в Полоцке откроются первые в мире сетевые чебуречные. Это он ещё про беляши не знает! Пирожками-то тут всякими торговали, я сам видел, а вот подобной «экзотики», да ещё с государственным участием, точно никто не видел. Но, зная среднего сына, в самое ближайшее время увидят, и не только в нашем городе.

Народ за столом оживлённо общался, чавкая и облизывая вкусный, горячий ещё сок, что тёк с чебуреков. Умиротворение и благостность царили полные, и измазанные щёки и бо́роды патриарха и великого волхва это убедительно подтверждали. Но вдруг оба они притихли, нахмурились совершенно одинаково и утёрли тыльными сторонами ладоней губы, приняв вид если не боевой, то к боевому вполне приближенный. Ожидать от них такого единодушия, пожалуй, можно было лишь в одном случае. При наличии общего врага. Но Гнат и его летучие мыши молчали. Мы со Всеславом обернулись.

К столам подходил старый тощий сутулый дедушка. Сивые длинные волосы его завивались от ушей до самых плеч под забавной шапочкой без полей, подол длинной хламиды поднимал пыль. На лице, худом, морщинистом, смуглом и носатом, причудливо соседствовали вселенская скорбь и крайняя заинтересованность.

— Ой вэй ты гой еси, великий князь Всеслав Брячиславич! — затянул он, взметнув руки так резко, что очередной откусанный чебурек в руках Гната неуловимо превратился в нож. Который твёрдые, хоть и жирные пальцы, цепко держали за лезвие.

— Гой, гой, — с неожиданной, судя по взметнувшимся вверх седым бровям, для старика усмешкой перебил его Чародей. — И тебе поздорову, Абрам. Какие заботы привели тебя в мой дом?

Это был тот самый торговец родом из далёких стран, что давным-давно жил в городе. Водил дружбу с Силом-кузнецом и знал поимённо каждого из ребятишек в своём конце. И, случалось, покупал у друга и дарил детишкам его новые придумки: маленькие ветряные мельницы или птичек, набранных из щепочек, которых можно было повесить на верёвке в горнице и смотреть, как те величаво кружатся на сквозняке.

— Вей з мир, сам великий князь Полоцка не забыл старого никчёмного торговца! Для зачем мне такое признание и уважение? — глаз старика, чёрный и влажный, как у старой лошади, скользил по князю, словно пытаясь понять, как с ним лучше себя вести. Это племя, как говорила Всеславова память, всегда находило оптимальные варианты. А тут вот что-то пока не удавалось. Потому что сам оборотень, распахнув пошире мою старую память, решил, видимо, поразвлечься.

— Мне больно слышать твоих слов, Абрам! Как я мог не признать тебя, старого и почтенного человека? Или ты скажешь, шо я уже перестал узнавать людей?

Сказано это было с тем неожиданным южно-русским колоритом, которому явно предстояло в этом времени настаиваться ещё лет триста-четыреста. Но оборотень снова всё переиграл по-своему.

— Тю! А ты, батюшка-князь, часом, не из наших ли? — отреагировал торговец.

— Из каких это из «ваших»⁈ — с негодованием воскликнул воевода. Но диалог развивать не стал по лёгкому взмаху Всеславовой руки.

— Ну, из наших. Из французов! — мгновенно отозвался Абрам, продолжая пристально изучать князя, включаясь в игру.

— Не, папаша, я не с французов. Я ж мурин, не видишь что ли? — вытаращил на него глаза Всеслав, обводя себя руками. Народ за столом молчал намертво, явно не понимая, как реагировать на эту странную словесную дуэль.

— Шо бы сказала на то моя покойная жена⁈ — возопил Абрам. Но глаза его по-прежнему были внимательными, будто он никак не мог решить, как же правильно разговаривать с открывшимся с неожиданной стороны князем, и брал время на размышление.

— Ой-вэй, — почти зеркально отразив его собственный приветственный возглас, завёл Всеслав, — бедная, бедная Фира! Давно ли я видал её на взвозе? Шо она будет сказать, когда узнает за то, как ты мне стоишь тут как поц и при всех её хоронишь⁈

По лицу иудея вслед за изумлением от явно нежданных репризы и терминологии пробежало облегчение. Видимо, он таким образом проверял, а настоящий ли перед ним князь? Тот ли, с каким хоть парой фраз, но удалось перемолвиться до того, как он ушёл тогда весной с войсками на Немигу?

— Я не так выразился, — пошёл было на попятный торговец.

— Не имей привычки выражаться, Абрам. Тут бабы среди здесь. Зачем пришёл? — переход от базарного на княжеский получился очень резким, ощутимым. И за спиной гостя возникла пара Гнатовых.

— Я с тебя удивляюсь, великий князь! Скажи кому, шо ты так умеешь — никто ж не поверит! — он резко остановился и чуть развёл руки, заметив, видимо, две дополнительных тени на земле, по бокам от его собственной.

— Сам устал удивляться. Посидишь с моё — ещё не тому научишься. Ну? — нетерпеливо бросил Всеслав.

— Племянники приехали с закатных земель. У них там такой гвалт стоит, шо и здесь ушам больно, — теперь он говорил медленнее, тише, весомее.

— Это бывает. Жизнь