Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

— Да я тебе прямо говорю, что нам нужно туда. Построек там раз-два и обчёлся, немцев тоже явно не рота квартирует. А уж что там за вояки я имею прекрасное представление. Обозники какие-то или из охранных частей, которые в бою никогда не были. Мы с тобой или с Серёгой за полчаса там всех зачистим.

— Разведку проведёшь? — спросил он, намекая на мои амулеты из птичьих черепов.

— Нет, — я отрицательно мотнул головой. — Силы поберегу. Их у меня осталось не особо много. не дай бог вновь понадобиться срочное лечение, а я пуст. И так пришлось потратиться на лётчицу, так как у неё была спина сломана.

— Я понял, — кивнул в ответ тот. — Что ж, идём к посёлку.

Решили так. Я с Серёгой прямо сейчас, не теряя времени, идём к посёлку. Остальные полчаса переводят дух и выдвигаются следом с вещами, раненными и пленным. К тому моменту, когда основная группа будет у поселения там, то всё будет завершено. Либо мы их перехватим на полпути и завернём. Последний случай — если врагов окажется много, они будут сильные и пересидеть на точке не выйдет, так как её часто посещают враги.

Достаточно быстро наша пара оказалась на месте. Четверть часа у нас ушло на осмотр местности. Тратить волховскую энергию на ловлю птиц я не стал, решив поберечь её для боя.

Очень быстро выяснилось, что это была крупная смолокурня с бараком для рабочих и несколькими подсобными зданиями. Маленькой конторкой, складами, конюшней, амбаром, сеновалом, свинарником и птичником. Сейчас в бараке жило восемнадцать человек. Четырнадцать немцев и четверо пособников из предателей. В конторке устроились лейтенант и фельдфебель. В конюшне стояли две лошади. Рядом с постройкой, накрытые большим брезентом на случай снегопада, мы увидели сани.

Часовой на смолокурне имелся. Немецкая педантичность и военный порядок в действии. Или привычка к оным. Но что он был, что нет — пользы ноль. Фриц забился в свеженькую дощатую будку у такого же новенького шлагбаума на въезде на территорию смолокурни, съёжился в потрёпанном тулупе, подняв воротник, сунул руки за отвороты тулупа. Винтовка стояла рядом у него под боком, прислоненная к стенке будки.

Разумеется, никакого освещения здесь не имелось. В безлунную ночь тут чёрта лысого разве что увидишь. Скорее всего, у часового есть фонарик. Но для такого вояки он скорее обуза, подсветка себя самого. Зато для неопытного луч света в темноте прекрасное самоуспокоение. Это как в фильмах главный герой или героиня светит слабеньким фонариком куда-то в густую стену кустов и кричит: кто здесь? Глупо? Ещё как!

«С другой стороны, то мы, зрители, знаем, что там монстр крадётся или маньяк. А героиня вполне может посчитать, что сосед заблудился или кто-то вроде того», — подумал я, направляя на караульного револьвер.

Достаточно громко в предрассветной морозной тишине хлопнул выстрел из «нагана» с глушителем. Долю секунды спустя раздался куда более тихий звук удара пули о доску. Кусочек сплава из свинца и сурьмы в мельхиоровой оболочке пробил череп насквозь. Караульный поленился надеть каску, или посчитал, что кусок стали на морозе сильно не полезен для головы. Хотя, штальхейм вряд ли спас бы голову своего владельца. Просто шума вышло бы больше при пробитии пулей стали и доски будки остались бы чистыми.

Больше снаружи часовых не было, но не спали ещё два солдата. Истопники. Один следил за печью в бараке, второй в конторке. Их фигуры мы с трудом рассмотрели сквозь заледеневшие и грязные окошки.

Кстати, несмотря на темноту время уже было после подъёма. Но здесь фрицы продолжали дрыхнуть без задних ног. Сказывался тыл и сам род войск — тыловики. Чуть позже выяснилось, что на нашем пути попался взвод, состоящий из солдат ограничено годных к службе. Кто-то в силу возраста, кто-то в силу болезни, кто-то из-за ран или травм, полученных в армии. Причём здесь не было никого, кто пострадал бы во время боевых действий.

— Командиров оставим для допроса, — сказал я напарнику. — Остальных в расход.

В ответ Серёга молча кивнул.

Дверь в контору была не заперта. Уверенно, по-свойски я распахнул её, прошел крошечный коридорчик, потянул на себя следующую и оказался в просторной комнате. Здесь стояла круглая чугунная печь, сверкающая алыми бликами огня сквозь щели. На её дверце и боках виднелись крупные русские буквы с ятями. Рядом с ней на табуретке клевал головой шутце лет сорока с перевязанной грязным бинтом левой ладонью.

На моё с Серёгой появление он среагировал с критичным опозданием. Вскинув голову, заморгал, потом поднял ладони к лицу, собираясь протереть глаза… и это было всё, что он успел. Через секунду я был рядом с ним и всадил кинжал в левый бок, который фриц так удачно открыл, подняв руки.

— Х-ы-ы, — едва слышно выдохнул он, часто-часто заморгал глазами, схватился было обеими ладонями за мою руку с клинком. А потом обмяк и едва не свалился с табурета. Я его придержал и аккуратно опустить на пол.

Как бы тихо мы себя ни вели, но один из немецких командиров проснулся. Он завозился на кровати, подтянул одеяло и хриплым со сна голосом проворчал:

— Адольф? Что так холодно? И который ча…

Договорить он не успел. Серёга в несколько быстрых шагов оказался рядом и от души приложил лежащего рукояткой револьвера, не дав ему договорить свою фразу. А вот лейтенант даже не проснулся и отправился в беспамятство прямо из сна с помощью всё той же рукоятки «нагана». После оба немца были крепко связаны ремнями. Дополнительно мы намотали им на головы наволочки с подушек. На всё про всё с момента, как я взялся за ручку входной двери у нас ушло меньше пяти минут.

Перед тем как войти в барак, ставший казармой для немецких солдат, я выбил пустую гильзу в барабане «нагана» и вставил новый патрон.

— Заходим? — почему-то шепотом спросил меня Серёга.

— Ага.

Бывший рабочий барак не был предназначен для проживания почти взвода. Раньше тут спали на железных кроватях человек десять-двенадцать. Чтобы вместиться всем новым владельцам потребовалось сколотить двухэтажные нары. Атмосфера внутри стояла та ещё. Запах от носков или портянок, сапог, человеческих, пардон, газов, пропотевшей одежды и перегара. Особенно последний сильно бил в нос. Немцы явно время не теряли, засев в далеком посёлке. Кстати, Олеся там что-то упоминала про вдупель пьяных фрицев, которые пришли её брать в плен.