Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

class="p1">Свободного места в бараке осталось немного, и немалую часть его занимала очередная чугунная печь, произведённая ещё в царские времена. Истопник возле неё не спал. Мало того, пока мы разбирались с гитлеровцами в конторке к нему присоединился солдат в нательном белье и сапогах. На полу перед печкой стояла керосиновая лампа, внутри которой за закопчённым стеклом трепетал огонёк. Оба немца курили папиросы и чём-то тихо переговаривались. При нашем появлении они одновременно повернули головы в нашу сторону. Никакой тревоги они выказали. Видимо, посчитали, что зашёл кто-то из своих.

Нас в темноте они, сидя рядом с источниками света, не смогли рассмотреть, но даже не подумали встревожиться. А ведь несколько часов назад шесть их камрадов ушли в лес на поиски упавшего самолёта и до сих пор не вернулись. Может, посчитали, что это они вернулись?

«Тыловики, одним словом», — подумал я, спустив курок почти одновременно с товарищем. Раздались два тихих выстрела, и два тела повалились на пол с пробитыми черепами. При этом истопник свалил и табуретку. А та громко ударилась о пол.

— Дьявол, да что вы там творите? — раздался чей-то злой голос с нижнего яруса нар. — Сами не спите, так дайте другим.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!..

Мы с Серёгой открыли частую пальбу по едва угадываемым в темноте барака лежащим под одеялами телам. Спустя несколько секунд помещение наполнилось криками боли и удивлёнными, испуганными возгласами.

— Давай гранатами и назад! — крикнул я напарнику.

— Давай.

Я переложил «наган» в левую ладонь, правой сдёрнул клапан с гранатного подсумка, достал трофейную М39 с уже снятой пробкой, левой дёрнул за шнурок и кинул снаряд в сторону нар. На секунду позже туда же отправилось такое же яичко из руки Серёги. Обе М39, разумеется, были заговорёнными.

Взрывы нагнали нас уже на улице. Стёкла двух небольших окошек вылетели наружу с кусками рам. Несколько гранатных осколков насквозь пробили входную дверь, сколоченную из толстых досок не то четырёх, не то пяти сантиметров толщиной. Показалось, что зашатались даже сами грубо отёсанные брусовые стены. После тишины слившиеся в один гранатные взрывы показались оглушительными.

Вернув на место револьверы, мы перекинули из-за спины автоматы и вновь вошли внутрь барака.

Внутри висела плотная завеса из пыли и дыма. Под ногами валялся всяческий мусор. щепки, металлическая посуда. Буржуйка лежала на полу. Вокруг неё дымились головешки и раскалённые угли, угрожая в скором времени превратить постройку в жаркий костер. Пришлось сначала затоптать самые жаркие угли, наплевав на опасность получить пулю в спину. Впрочем, совсем уж забывать про врагов никто не стал. Пока я отплясывал на головешках, напарник крутил головой по сторонам, пытаясь уловить в сумраке помещения, заполненного дымно-пылевой завесой, угрозу. Как только первая угроза пожара миновала, мы занялись уцелевшими врагами. Таких в живых осталось двое. Один немец, и один перебежчик. Оба получили лёгкие ранения от осколков и щепок с контузией.

Обоих вытащили на улицу. На морозе в снегу они мигом пришли в себя. Когда до них дошло в какой глубокой и чёрной дыре они оказались, то у них случилась истерика. Два здоровых и крепких мужика с рыданиями валялись на земле перед нами и умоляли сохранить им жизнь. Один убеждал, что он вообще не солдат, не стрелял и был против воли мобилизован и отправлен фюрером в Россию. А сам он просто рабочий. Второй пытался убедить, что его силой заставили прислуживать оккупантам, угрожая казнить его семью, стариков родителей, всех шестерых детей и глухонемую жену.

В таком состоянии информация из них лилась рекой. Быстро выяснилось, что отряд немцев в самом деле состоял из обозников-снабженцев. Только данная группа занималась не продуктами, одеждой и так далее, а менее популярными, но не всё равно очень важными вещами. От сбора телег и саней по деревням до заготовки дров и строевого леса. В это место они попали буквально неделю назад, когда от местных предателей, решивших выслужится, поступила информация о большом количестве заготовленного скипидара, дёгтя и смолы на смолокурне. Из-за войны и быстрого продвижения немцев, а ещё из-за острой нехватки мужчин, ушедших на фронт, полученные материалы так и остались на складе. В бардаке и панике ещё не такое происходило.

Увидев всё это богатство, немцы запросили помощь в транспортировке, так как взяли с собой всего несколько подвод и саней, которых оказалось слишком мало для имеющихся объёмов трофеев. Часть транспорта уже ушло, но назад ещё не вернулось. Из-за сильных морозов немецкие снабженцы не торопились покидать тёплое местечко, расположенное далеко от фронта и начальства. Пожалуй, что главная причина именно в последних пунктах, а не в погоде.

Про отправленный отряд в лес несколько часов назад они были в курсе. Шесть человек по приказу лейтенанта ушли на поиски упавшего самолёта. Рухнул тот всего в нескольких километрах от смолокурни по их мнению. А та стояла на небольшой возвышенности, что улучшало обзор. По мнению офицера, почти отделение солдат должно было справиться с лётчиками, которые априори пехотой не воспринимались как хорошие вояки.

Ещё один моментик в копилку негатива в адрес гитлеровских обозников. Они были пьяны! Причём очень сильно. То-то меня смущало их спокойствие. Даже обозники не станут дрыхнуть, когда в паре десятках километров от них грохочут взрывы и сияет зарево пожарищ. А тут прямо образчики стального спокойствия. Всё-таки, синька реальное зло. В своём времени я постоянно видел примеры подобному определению.

Сколько бытовых преступлений совершается в пьяном угаре — не сосчитать. В окопах аналогично. Правда, стоит уточнить, что девяносто процентов всех происшествий из-за пьянки происходит далеко от передовой: после ротации, в частях второй и третьей линии, в увольнении и даже в госпиталях. Увы, но алкоголь является одним из самых доступных рабочих антидепрессантов, кто бы что там ни говорил.

Я сам не святой и тоже пью, но всегда знаю свою норму, как говорится. Собственно, и профессия тоже свой отпечаток накладывает. Несмотря на ходящие анекдоты про вечно бухих оперов, в реальности такого нет. Это не только позорит тебя, лишает так необходимого уважения, без которого на службе ну просто никак, но и запросто создаст прецедент, когда пьяным языком выболтаешь то, что никому знать нельзя.

— Серёг, ты ступай навстречу нашим, а я тут останусь, — сказал я товарищу.

Тот молча кивнул в ответ. Без лишних слов вдел ноги в петли на лыжах и шустро покатил в тёмную стену леса, уже отлично проглядывающегося в рассветных сумерках.

Чуть выждав, чтобы он удалился подальше, я схватил за шиворот предателя, вздёрнул его немного вверх и