Прыжок "Лисицы" - Greko

Подскочившие ко мне черкесы с удивлением смотрели на мой «плач Ярославны». Решили, что я так сильно убиваюсь по убыхскому князю. Расталкивая их, на тело отца рухнул Курчок-Али. Его вопль слился с моим криком.

Княжич поднялся. Вытер слезы. Крепко сжал мое предплечье.

— Наша семья в долгу перед тобой, Зелим-бей! Чем я могу отплатить?

То, что я вынес тело его отца из боя, для горцев значило очень многое. Он действительно стал моим должником. Но чем он мог мне помочь? У него не было того авторитета, который имел среди горцев его отец.

— Мне нужен посредник, способный забрать мою девушку у братьев Фабуа — у Эдик-бея и Эбара. Они держат ее в плену!

— В ближайшие дни сюда прибудет князь Берзег. Поговори с ним. Он — единственный, кто сможет тебе помочь, — посоветовал мне Курчок-Али.

Я вздохнул. Надежда еще оставалась.

… Хаджи Исмаил Догомуко Берзег прибыл к мысу Адлер в сопровождении большого отряда. К моей радости, в него входили и два единственных мне близких человека в землях адыгов — мой кунак Юсуф Таузо-ок и натухаец Джанхот. Последний так и так должен был сопровождать военного вождя Конфедерации, поскольку входил в его свиту. Он и позвал Юсуфа с собой, прослышав о появлении под Адлером урума Зелим-бея. Мой кунак не колебался ни секунды.

Но поговорить нам толком не дали. Князь Берзег совершил намаз и потребовал меня к себе. Он был ревностным мусульманином и стремительным военачальником. Стоило Курчок-Али обо мне заикнуться, я получил аудиенцию.

Но она пошла совсем не по тому сценарию, который я наметил. Про мои дела не говорили вовсе. Князю был нужен переводчик на переговорах с русскими.

— Я помню тебя, урум — сказал мне князь, посверкивая умными и живыми серыми глазами, не утратившими свой блеск, несмотря на почтенный возраст хаджи. — Ты был на совете вместе с хаккимом Спенсером в священной роще в прошлом году. Веры в него у черкесов отныне нет. Можно ли доверять тебе?

— Мои дела говорят за меня, — скромно потупил я взгляд.

— Наслышан про твои подвиги. Но ты снова с англичанином. Можно ли иметь с ним дело?

— Тяжелый человек, — признался я, ничего не скрывая о Белле. — Много обещаний даст. Не все из них сбудутся. Он — сам по себе. Я — сам по себе!

— Мудрый ответ. Осторожный. Но меня не устраивает!

Я расспрашивал о Берзеге, пока его поджидал. О нем говорили, как о хитром политике, вспыльчивом, энергичном и храбром человеке. Как об истинном лидере, стремившимся сплотить все племена и общины от границ с Абхазией до Анапы. Как о воине, носившим на теле многие отметины от ран и потерявшем на войне с русскими большую часть своей семьи.

— У Белла есть свой интерес, — признался я. — Правительство его страны желает, чтобы на Кавказе не утихала война.

— Вот как? — Берзег вовсе не выглядел удивленным. — Наши желания совпадают. Я — самый страстный защитник идеи войны с русскими. Вот почему мы поедем к ним говорить о мире!

Его ответ поставил меня в тупик. Объяснять что-то еще князь не стал. Отправил меня парламентером с белым флагом, чтобы договориться с русскими о переговорах.

Выполнить поручение было непросто. Все дни до приезда князя не утихали перестрелки и разрозненные нападения на солдат вне лагеря. Особо кровавые последствия вышли из обстрела группы русских, наводящих подвесной мост на злополучный безымянный остров в устье Мздимты. В ответ «Аякс» открыл ураганный огонь по возвышенности на левом берегу. Перепахал ее знатно и горцев побил немалым числом.

Поэтому мои опасения были не напрасны. Я приблизился на коне к русским окопам и завалам, устроенным на опушке леса, отчаянно размахивая флагом. Наконец, какой-то офицер взял на себя смелость меня спросить, чего добиваюсь.

— Убыхский князь Берзек, владетель этих мест, желает говорить с вашим начальником.

— С бароном Розеном⁈ — раздался удивленный голос неподалеку.

— Если он вами командует, тогда мой ответ: да!

— Жди! — приказали мне мои невидимые собеседники.

Через полчаса было получено разрешение на проезд в лагерь двух человек. Я, не медля ни секунды, вернулся за князем. Отдал на хранение свой револьвер Джанхоту. Снова под белым флагом мы с Берзегом беспрепятственно миновали кордоны русских. Въехали в лагерь.

Там кипела постоянная работа. Разбивались линии в форме пятиугольника, намечая стены будущего адлерского укрепления. Солдаты месили глину, добавляя в нее нарубленный тростник, чтобы вышел саманный кирпич. Артиллеристы устанавливали снятые с кораблей орудия. Штатные полковые «единорожки» уже стояли на своих местах. Я увидел пресловутые мортирки, наделавшие столько бед в первый день. Они представляли собой толстые короткие чугунные бочонки, установленные под углом на деревянном прямоугольном основании, похожим на ящик. Для стрельбы их привязывали к деревьям, чтобы не «ускакали». Про таких зубастых малюток правильно говорят: мал клоп, да вонюч.

Барон Розен принял нас в шатре в присутствии многих офицеров. Среди прочих, стоял и Эсмонт, меня узнавший, но виду не подавший.

Берзег почему-то представился Бейарсланом. Он принял горделивую позу, выставив вперед правую ногу и сохраняя прямую осанку, несмотря на свой 70-летний возраст. Он не мог поразить офицеров в шитых золотом мундирах и эполетах своей простой черкеской песочного цвета, лишенной любых украшений. Лишь белая чалма выдавала в нем совершившего хадж, а потому достойного уважения среди мусульман не только в силу почтенного возраста. Присаживаться он отказался. Так и беседовали стоя, что явно доставляло неудобство престарелому барону Розену, наместнику Кавказа, опиравшемуся на палку.

— Зачем вы пришли в наши земли, достойные слуги русского падишаха? Зачем убиваете наших людей?

— Турецкий султан подарил нам эти земли! Об этом в Адрианополе заключен договор, — бесстрастным тоном ответил Розен. Чувствовалось, что он произносит эту фразу в стопятьсотый раз.

— Выйди во двор и забери птичку на ветке дуба. Я дарю ее тебе! — усмехнулся убыхский вождь.

— Вам следует покориться! Те, кто присягнул нашему Государю на верность и обещал стать мирным, приобрел выгоды — неприкосновенность религии и обычаев. Те же, кто будут противиться силе нашего оружия, пожалеют и испытают самые пагубные для них последствия!

Берзег спорить не стал. Объяснил, что много погибло князей и старшин. Теперь некому увещаниями остановить сопротивление. Зато поводов для мести прибавилось многократно.

— А как же вы, уважаемый князь? — с насмешкой спросил кто-то из высших офицеров. От меня они заранее узнали, кто прибудет на встречу — когда вел переговоры