Повелители Чёрного леса - Геннадий Петрович Авласенко

тоном проговорила трактирщица, выходя из-за стойки. – Мне надо… – она замолчала, взгляд её, призывный и оценивающий, скользнул по статной фигуре Тибра. – В общем, надо кое-что обсудить с этим молодым воином.

На Глена трактирщица теперь не обращала совершенно никакого внимания, и он даже не знал: радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, неплохо переложить все хлопоты на плечи товарища… с другой же…

Как бы там ни было, но Глен вдруг почувствовал себя немного задетым этим откровенным пренебрежением молодой привлекательной женщины к собственной персоне. Неужели он настолько хуже Тибра?! Или так оно и есть?

Но ведь всё последнее время Тибр усиленно подбивал клинья к Гере. И, несмотря на то, что девушка всякий раз на корню и даже с откровенной враждебностью пресекала эти его страстные поползновения, всё ещё не терял надежды на успех. И вот теперь эта трактирщица… зачем она Тибру?

Впрочем, ему то, Глену, какое до всего этого дело? Да и сам Тибр… в чём его, собственно, вина? Им надо выгодно сбыть товар, а в таких случаях, как говорится, все средства хороши. Вот пускай Тибр и постарается!

И, отойдя чуть в сторону, Глен с некой даже долей злорадства посмотрел на друга, который тоже, обернувшись, смущённо взглянул в его сторону.

– Может, нам лучше вдвоём? – внёс предложение Глен, и даже себе самому не смог объяснить, что же толкнуло его на внесение сего предложения: искреннее стремление поддержать друга или, что куда более вероятно, простое нежелание оставлять его наедине с этой привлекательной женщиной.

– Ну, зачем же вдвоём?! – запротестовала хозяйка, ухватив Тибра за рукав и торопливо подталкивая его к заветной дверке (впрочем, тот не особо и сопротивлялся). – Друг твой вполне может тут подождать. Подождёшь ведь, так? – обратилась она уже к Глену, и тому ничего другого не оставалось, как только согласно кивнуть головой. – Ну, вот и ладненько!

Дверка с треском захлопнулась, и Глен остался один. Вернее, вдвоём с широкоплечим горбуном-коротышкой.

– Ну что? – пророкотал тот, занимая место за стойкой и для пущей солидности забираясь там на какую-то специальную подставку. – Выпьешь чего?

– Платить нечем, – вздохнул Глен и, спохватившись, добавил: – Пока нечем…

– Ладно, считай, что я угощаю!

Горбун вытащил откуда-то из-под стойки две большие глиняные кружки и пузатый узкогорлый кувшинчик с вином. Не скупясь, наполнил обе кружки до самого верха.

– За хозяйку! – провозгласил он. – Вернее, за её здоровье!

Он выпил залпом, и Глену ничего не оставалось, как только последовать его примеру.

– Ещё по одной? – предложил горбун и, не дожидаясь даже согласия Глена, вновь набухал себе и ему полные кружки. – Давай, давай… нам ещё долго ждать!

– Почему? – потягивая маленькими глоточками вино, вяло поинтересовался Глен. – Почему долго?

Горбун ответил не сразу. Сначала он одним залпом осушил свою кружку, потом некоторое время молча смотрел на Глена.

– Скажи, понравилась тебе хозяйка? – внезапно спросил он, вновь наполняя свою кружку. – Понравилась, по глазам вижу!

Глен ничего не ответил, да и что было отвечать. И он даже обрадовался, когда в трактир ввалились сразу несколько местных мужчин и горбуну пришлось, прервав увлекательный сей разговор, заняться их обслуживанием. Сам же Глен, дабы никому не мешать, присел за ближайший от стойки столик (благо, он оказался свободным) и, продолжая потягивать вино, принялся терпеливо ждать.

Ждать и в самом деле пришлось довольно долго. Время шло, вино в кружке Глена давно закончилось, а неприметная дверка сбоку от стойки всё ещё оставалась закрытой. И горбун, увлёкшись обслуживанием всё новых и новых клиентов, казалось, потерял в юноше всяческий интерес. В трактире становилось всё более шумно и многолюдно, из кухни в помощь горбуну выбежало две немолодые и некрасивые служанки… и Глену почему-то невольно подумалось, что будь хозяином трактира мужчина – он навряд принял бы сюда на работу столь невзрачных особ.

И тут ему неожиданно вспомнилась Лика. Где она сейчас, с кем?

Последняя их встреча произошла глубокой ночью, когда Глен тайком посетил родной дом. Тайком, потому что отверженный изгой и отступник, осмелившийся вернуться в своё селение, немедленно предавался мучительной казни через сожжение.

Но это лишь в том селении, где и произошло отлучение. Из других селений племени отступника попросту изгоняли прочь, предварительно избив его до полусмерти. На территории же любого из соседних племён отверженный племенем изгой, вообще, мог находиться постоянно и на вполне законных основаниях…

Впрочем, с Гленом (а также с Тибром и Люром) всё было не так просто. Ведь, во-первых, они были прокляты жрецами всех племён одновременно, и податься им было совершенно некуда. Ну, а во-вторых, стоило любому из отверженной троицы зайти в ближайший храм и прилюдно признать власть повелителя, как всякая опала немедленно утрачивала свою силу. Из бесправного изгоя покорившийся воин вновь превратился бы в полноправного члена своего племени.

Но вся беда была в том, что признать власть бывшего своего друга (а ныне заклятого врага) Глен никак не мог! Уж лучше смерть, даже самая мучительная, чем такое унижение!

Но мать Глена этого, увы, никак не желала понимать. И, обняв его на пороге, со слезами радости прошептала:

– Ты пришёл, чтобы покориться ему, сынок?

– Нет! – сказал Глен, и мать вновь залилась слезами. Но это уже не были слёзы радости.

Впрочем, уговаривать сына она не стала, поняла, что бесполезно. Быстренько собрала на стол и, пока Глен ел, принялась укладывать в мешок всё съестное, что смогла отыскать в доме. И с трудом превеликим Глену удалось её убедить, что там, где он в настоящее время обитает, с едой полный порядок.

– Тогда что же мне тебе дать? – горестно вздохнув, мать опустилась на лавку рядом с сыном. – Денег?

– Денег мне тоже не надо!

Они всегда жили небогато, и денег у матери осталось в обрез. Ежели, вообще, осталось…

– Я просто пришёл повидаться с тобой, мама! И сказать, чтобы ты за меня не беспокоилась…

– Как же не беспокоиться, сынок… – вторично вздохнула мать. – Ты ведь у меня один на всём белом свете!

– Ты у меня тоже одна, мама!

Отец Глена пал в сражении, когда Глен был ещё совсем маленьким, но мать его так и не вышла повторно замуж, хоть такая возможность у неё имелась. Женщина всю себя посвятила воспитанию единственного сына, и вот теперь, глядя в постаревшее и такое родное материнское лицо, Глен поневоле почувствовал себя едва ли не предателем.

Ведь мать так надеялась встретить старость вместе с ним и его будущей семьёй. Помогать им по хозяйству, растить внуков, а вместо этого…

И хорошо ещё, что опала сына