Тренировочный День 5 - Виталий Хонихоев

— говорит Саша Изьюрева: — это получается что она бедную Айгулю до цугундера намеренно доводила? И к нам в команду вступила только чтобы нас всех довести до белого каления, и чтобы мы теперь хуже играли каждый раз как ее на площадке увидим? С этой точки зрения даже Лиля может быть специально засланным казачком, чтобы мы тут все расслабились… она получается и Витьку соблазнила специально⁈ Лилька, ты тоже змеюка подколодная, тоже саботажница⁈ А ну-ка раскрой свои истинные мотивы!

— А? — слабо пискнула Лиля, стараясь сделаться как можно меньше: — но я… у меня нет никаких мотивов!

— Ей тоже темную устроим. — предлагает Алена Маслова: — чтобы неповадно было. Чтобы каждый раз как нас на площадке видела — тряслась от страха. Вполне в духе этой Синицыной. Держи ее, Валя…

— Не буду я Лилю держать.

— Да по вам сейчас можно «Повелителя Мух» ставить. — качает головой Виктор: — вы так и не поняли самого главного посыла в словах Юли.

— Какой там самый главный посыл? То, что мы все дуры, а она — продуманная интриганка? То, что теперь не только Салчакову при ее виде трясти будет, но и нас всех?

— … — Виктор вздыхает. Встает со своего стула и делает два шага вперед. Закладывает руки за спину и оглядывает всех присутствующих. Все смотрят на него, кто-то вопросительно, кто-то — с темной яростью в глубине глаз. Есть и любопытство, есть и гнев, но больше всего — раздражения. В углу моргает удивленная Лилька, которая слегка напряглась, он это по глазам видит. Все-таки она может быть на редкость легкомысленной, но куда ветер дует — чувствует интуитивно.

— То, что может сделать Синицына, да кто угодно кроме нее — это ее выбор. Их выбор. Но как именно должны себя чувствовать мы при этом — это уже наш выбор. Да, она может сделать что-то для того, чтобы Салчакова ее боялась, но боятся или нет — Айгуля выбрала сама. Никто не в силах заставить вас испытывать те или иные эмоции. Вы сами выбираете что именно испытывать.

— Это как еще? — хмурится Алена Маслова: — как это — выбирать? Вот скажем, человек тебя обижает постоянно, бьет там и ругает, так я конечно же его ненавидеть буду, это же естественно! Как тут можно выбрать радость и любовь, когда тебя обижают?

— Маша Волокитина тебя постоянно бьет и ругает, так что ты ее ненавидишь? — прищуривается Виктор.

— Не ну, Маша — это другое…

— Вот смотри, родители детей часто наказывают, в том числе и физически. Ругают, бьют… что же получается нужно своих родителей ненавидеть?

— Но…

— Мы сами выбираем какие чувства нам испытывать. Вот и сейчас, Юля Синицына показала нам не только ключ к исправлению нашей Айгули, но и возможность роста для всех нас. Если бы она была на самом деле саботажница, то уж всяко продумала бы свои действия куда как лучше. Например, раскрылась бы только во время матча, саботировав результаты, ну или перед самым матчем, когда у нас не было бы времени чтобы провести дэмэдж контрол…

— Чего⁈

— Не было бы времени что-либо исправить. — поправляется Виктор: — видно же что она больше строит из себя злодейку чем ею является. Ей скорей нравится ощущать себя Мориарти и такой… продуманной личностью, которая все контролирует. Но на самом деле она скорей выдает действительное за желаемое. Айгуля сама загналась по ее поводу, сама себя напугала и в стресс вогнала, вошла так сказать в воронку катастроф, а Юля попросту потом сказала «а я так и хотела». И я не хотел входить в психоанализ Синицыной, но она вовсе не суперзлодейка и не профессор Мориарти, она просто хочет казаться таковой.

— Но… но зачем? — недоумевает Алена Маслова: — зачем ей казаться такой?

— Это тема уже совсем для другого разговора. — вздыхает Виктор: — но как правило все эдакое происходит от страха. Страха что не контролируешь ситуацию, страха показаться слабой, страха показать свое истинное «я». Для того мы и нужны друг другу — чтобы справляться с этими страхами вместе. И сейчас речь не о Юле Синицыной, с которой конечно же нужно будет поговорить потом и…

— Как потом? Она же вон, решила уехать, пошла вещи собирать. И Лильку забрать с собой хочет. Лиля! А ты чего? С ней поедешь? — Алена поворачивается к Лиле. Та — мотает головой.

— Никуда я не поеду. — говорит она: — я… я не люблю, когда мои друзья ссорятся, но я все равно никуда не поеду. И вы на Юлю не злитесь, она… ну она сложная. Но хорошая! Внутри. Где-то очень глубоко.

— Тебе все люди хорошие, Бергштейн. — ворчит Алена Маслова: — ты, наверное, и Гитлера бы простила… и испанскую инквизицию…

— И что мы делать будем, если Синицына уедет? — задается вопросом Наташа Маркова.

— Что-что. Играть будем. — говорит Маша Волокитина: — если Синицыной не будет — будем играть. Если Бергштейн себе ногу сломает или подвернет, ночью на Витьке напрыгавшись — все равно будем играть. Будем играть, слышите⁈ Будем играть даже если только половина состава останется, даже если небо упадет на землю и реки потекут вспять — будем играть! Кто бы не ушел от нас — мы будем играть! А ты, Наташка — можешь радоваться, значит тебя со скамейки запасных снимут и на площадке появишься. Понятно?

— Эээ…

— Играть будем, дура ты! Понятно⁈

— Да понятно, конечно, понятно. Чего тут не понять… орать-то зачем? — бурчит себе под нос Наташа Маркова: — все понятно, как не понять… будем значит играть.

— Ну вот и все. — Маша поворачивается к Виктору: — так зачем ты нас сегодня собрал-то? Чтобы Юлька нам гадостей тут наговорила и дверью на прощанье хлопнула?

— А? Нет. Я хотел, чтобы мы собрались и приготовили для Айгули блюдо из ее детства, понимаете? Ну и, честно говоря — хотел, чтобы Юля ей помогла… ну раз не вышло, то не вышло.

— С Синицыной все ясно. — кивает Маша: — а блюдо чего не приготовить? Кстати, а сама она где?

— Я ее на лечебный массаж пристроила, сказали, что час минимум будут ее массировать, а потом еще полчаса лежать. — говорит Лиля: — тут все схвачено. Жаль,