Крестьянский король - Никифор Гойда

«Завтра продолжим затвор, набьём ещё фашин на второй линии, там, где вода пытается откусить берег. Параллельно начнём пилить доски под лопасти. И нужно готовить бруски для стоек под лоток, чтобы его не повело. На посевы выходим только после обеда. Утром работы по воде главнее. Вода весной не ждёт».

Роман сказал:

«Утром за лошадью зайду. Камни подтащим ближе к месту, где у лотка гуляет низ. Там надо доукрепить».

Никита добавил:

«Я возьму Гаврилу, у нас руки свободны. Кувалда, лом, дыба. Сделаем».

Дарья тихо спросила:

«По моркови и свёкле. Дай знак, когда можно вскрывать землю».

«Ждём, пока верхний слой крошится пальцами без клейкой липкости. Тогда пойдём. Сольём в лохань семена с водой и золой, обмоем, подсушим, чтобы быстрее проснулись. Грядку делаем высокой, чтобы грела солнцем бока».

Марфа улыбнулась:

«Поняла. Без пальчиков, но с толком».

На следующее утро речка вела себя как строгая хозяйка. Прибавило воды ощутимо. Наш карман начал работать сам собой: через верхнюю щель лишняя струя ушла в отвод, и на лотке истерики не возникло. Ефим сказал:

«Ну вот. Вчера спорили, а сегодня видим. Не зря копали».

Пётр кивнул и не спорил. Его сомнение вчера было честным, а сегодняшнее согласие было тоже честным. Я ничего не сказал. Тут слова лишние.

Мы взялись за затвор. Щит получился тяжёлый, плотный, в две доски, через прокладку из глины с золой. Полозья, в которые он входил, гладко шли на деревянной смазке из тёплого сала и золы. На рукоять я поставил простую метку: по зарубке видно, на сколько щит открыт. На лотке набили плотную подложку из узких досок, чтобы лопасти не цепляло, когда будем ставить колесо. К колесу перешли после обеда. Лопасти делали из ольховых досок — они не боятся воды и не коробятся внезапно. Не стал брать широкие. Взял средние. Лучше пускай вода работает равномерно, чем пару раз ударит и бросит.

В тот же день началось движение у будущих изб. Мужики из новых семей поставили по два столба, натянули верёвки, накинули первые обвязки. Женщины уцепились за снопики, связали небольшие пучки для конька, принесли бересту, чтобы закрыть стык от дождя. Наши девчата поддержали, помогли керном, ножами. Матвей следил, чтобы балки ложились на сухое. Никто не суетился, но и праздности не было.

В сумерках мы снова поднялись к воде. Хотелось посмотреть, как лоток держит при вечернем прибавлении. Вода шла ровнее, чем утром, как будто за день успокоилась, хотя наоборот, поднялась. Карман работал, как часы. На фашинах висели тонкие веточки той осоки, которую вчера срезали, вода их теребила, а струя дальше шла без пенистой злости. Это и есть знак, что конструкция верная.

В какой-то момент за кустами издалека залаяла собака. Ей ответили две. По тропе прошёл тяжёлый шаг. Мы замолчали и потянулись глазами к тени. Но ничего не произошло. Вдали хрустнула ветка и снова стало тихо. Матвей сказал вполголоса:

«Держится рядом, проверяет нас. Идти в деревню не станет. Собак боится. Главное — не оставлять запах крови или рыбы за околицей».

На третий день лопасти были готовы. Мы вставили их в обод и затянули короткими дубовыми клиньями. Вал лежал рядом и ждал часа. Поставить колесо целиком мы ещё не могли: надо было дать земле под лотком уляжаться. Мы сделали пробу на сухую: провели лопастью по лотку, проверили, не цепляет ли. Всё шло гладко.

Параллельно расправились с рассадниками. Первые зелёные полоски показались под тканью. Воздух под рамками тёплый, но не жаркий. Ульяна придумала простой ход: на уголок рамки положить короткий прутик. Если ветер усиливается, прутик сыплется, ткань шевелится, и это знак, что надо придти и посмотреть. Не колокол, не привязь, просто напоминание глазу. Мы посмеялись, но оставили. Дело в том, что эта мелочь пригодилась, когда ночью подул шквал и одну рамку повело. Прутик шлёпнулся, Марфа услышала, вышла и поджала края, а утром там всё было в порядке. Она пришла и сказала:

«Не всякая наука железная. Иногда и палочка в нужное место почти как прибор».