Сибирское образование - Николай Лилин

В старости Боришка воспользовался связью с управляющим продовольственными складами, который взял его смотрителем. Они пришли к соглашению: менеджер не будет поднимать шума, когда товар исчезнет, а Боришка поделится с ним своей долей прибыли. Он безупречно организовывал каждый рейд; он был очень точен и серьезен в деловых вопросах. В частности, он очень хорошо контролировал свои эмоции; я никогда не видел, чтобы он волновался.

Однажды осенью, когда в каждом доме готовят консервы на зиму и разводят большой огонь, на который ставят большую кастрюлю, полную воды, я видел, как Боришка спас жизнь ребенку. Как обычно, в нашем доме собрались женщины, чтобы нарезать зелень и приготовить бобовые, а мужчины развели огонь и приготовили стеклянные банки. Мы, дети, были поблизости, играли среди взрослых. Старый Боришка тоже был там со своим сыном и внуками.

Внезапно перекладина под большой кастрюлей переломилась надвое, кастрюля опрокинулась, и через секунду из нее хлынул поток кипящей воды. В нескольких метрах от нас сидел маленький мальчик, сын нашего соседа, дяди Сани. Я вышел в сад поискать еще банок. Когда я услышал звук опрокидывающейся кастрюли, я бросился в дом и увидел, как старый Боришка взял большую миску из стального сплава, бросил ее на землю и прыгнул в нее, скользя, как на доске для серфинга. И там, в паре, который был таким же густым и белым, как утренний туман на реке, я увидел, как медленно проступает фигура мужчины, стоящего внутри чаши с ребенком на руках, окруженного кипящей водой. Мать ребенка упала в обморок; его отец, дядя Саня, начал кричать; единственными двумя людьми, которые были спокойны, были эти двое, Боришка и маленький мальчик.

Он действовал инстинктивно, не задумываясь об этом, и впоследствии к нему вернулось его обычное безмятежное выражение лица, как будто он делал такие вещи четыре раза в день.

Он был очень интересным человеком; мне нравилось разговаривать с ним и слушать, как он рассказывает истории из своей жизни. Он часто ходил на рыбалку с удочкой, которую сделал сам, и во время рыбалки он опускал ноги в воду и пел японские песни. Когда я был маленьким, он научил меня очень милой истории: она была о горе и молодом человеке, который пересек ее, чтобы найти свою невесту.

Мы заключили сделку с Боришкой: когда мы ходили в магазины, мы должны были притворяться, что не знаем его. Если мы видели его у ворот, мы не должны были даже здороваться с ним. Он часто был там, охраняя старую овчарку, у которой было что-то не в порядке с задними лапами, и ей было трудно двигаться; они оба обычно сидели на скамейке, и пока собака спала, Боришка читал газету. Боришка читал только одну газету: Правду, что означает «Правда» — газету коммунистической пропаганды, которую читали все, кто хотел верить в самую свободную и прекрасную страну в мире. В Правде любая новость, какой бы она ни была, превращалась в источник чистой пропаганды: даже когда вы читаете о катастрофах и войнах, в конце концов у вас остается ощущение счастья, и вы чувствуете, что вам повезло жить в СССР. Я не знаю, почему Боришке так понравилась эта статья; однажды я спросила его, и он ответил:

«Когда вас заставляют слушать пение крупного рогатого скота, вы должны, по крайней мере, воспользоваться своей свободой выбора того, кто поет лучше всего».

Когда я проходил мимо ворот, я всегда отводил взгляд, чтобы не видеть, там Боришка или нет. Но мой друг Мел никогда не мог запомнить это простое, но важное правило. Он всегда смотрел на ворота, и если видел Боришку, то приветствовал его, махая рукой в воздухе и улыбаясь своим изуродованным лицом. Тогда я бросал на него свирепый взгляд, и он немедленно вспоминал о сделке, которую мы заключили с Боришкой, и начинал бить себя по лбу ладонью. Как говаривал дедушка Кузя, такого парня, как он, было достаточно, чтобы свести с ума любого.

Боришка всегда приходил в ярость, когда Мел здоровался с ним. По дороге домой с работы он искал меня или Гагарина и говорил дрожащим от гнева голосом, но тихим и ритмичным:

«Итак, вы состоятельные люди — вы наконец-то стали богатыми!»

«Что вы имеете в виду? Мы не богаты…»

«Должно быть, так и есть, раз ты можешь позволить себе отказаться работать со мной и зарабатывать деньги…»

При этих словах у меня волосы встали бы дыбом. Отказаться работать с Боришкой означало распрощаться с половиной нашего заработка.

«Мы ничего не делали, дядя Боришка».

«Ничего не сделал? Научи этого своего друга-идиота, как себя вести. И если он не может вбить это себе в голову, больше не водите его мимо складов, идите длинным обходным путем…»

Мы говорили с Мелом, объясняли ему все заново, но это было бесполезно. В следующий раз, как только мы подходили к магазинам, он начинал искать старика, чтобы поприветствовать его. То, что он был с нами, было для нас как наказание.

Однажды, проходя мимо дома Боришки в нашем районе, мы остановились, чтобы поболтать с ним. Пока мы разговаривали, мы поняли, что Мел был на некотором расстоянии, на другой стороне дороги, повернувшись к нам спиной. Боришка посмотрел на всех нас, затем указал на себя, и его лицо внезапно стало очень серьезным.

«Для твоего же блага избавься от своего друга», — сказал он.

«Не бери его больше с собой: он только доставит неприятности. На самом деле, я готов заплатить ему, если только он будет сидеть дома и не шататься по улицам».

Притворившись, что не понимаю, я сказал:

«Но, дядя Боришка… Это правда, что Мел немного туповат, но у него добрые намерения».

Боришка посмотрел на меня так, как будто я заговорил с ним на языке, которого он не понимал.

«Немного туповат, вы говорите? Посмотрите на него: он просто катастрофа, этот тип! Даже он не знает, что творится у него в голове!» Послушайте, вы мне нравитесь, мальчики, вот почему я с вами откровенен. Вы все еще молоды; ваш друг сейчас заставляет вас смеяться, но вскоре он доставит вам столько неприятностей, что вы будете плакать.»

Какие это были мудрые слова! Жаль, что я понял это слишком поздно, по прошествии многих лет.

Когда мы уходили, я спросила Мела, почему он держался от нас