Системный Кузнец - Ярослав Мечников

камню. Затем показались сами твари — размером с крупного земного волка, они имели длинные и покрытые блестящим хитином тела серого цвета. Глаз не было видно, их плоские головы заканчивались вертикально раскрывающимися жвалами, похожими на клюв птицы, а внутри виднелись сотни игольчатых зубов. Существа двигались быстро, на шести суставчатых ногах, издавая тот самый пронзительный писк. Они не бежали, а словно текли из темноты шахты. Одна, две, пять, десять… Целая волна.

Она катилась прямо на трёх охотников.

И тут я наконец увидел этих воинов в деле.

Йорн двинулся первым. Это был не рывок, а какое-то смещение реальности. Я даже не успел разглядеть начало движения — вот он стоит, а в следующее мгновение уже в трёх метрах впереди, и его меч описывает широкую дугу. Клинок прошёл сквозь трёх тварей так легко, будто они были сделаны из масла. Их сегментированные тела разлетелись в стороны, с хлюпающим звуком врезаясь в каменную кладку у входа.

Пока Брок и Киан только вступали в бой, одноглазый уже наносил второй удар по следующей волне. Тварей было слишком много — они лезли и лезли, и даже командир, казалось, мог утонуть в этом рое.

Тогда в дело вступил молодой охотник. Он подпрыгнул — не просто подпрыгнул, а взлетел вверх на несколько метров и приземлился прямо в гущу врагов. Его длинные волосы, собранные в хвост, мгновенно окрасились чёрной слизью, брызнувшей из падальщика в тот момент, когда клинок Киана пронзил существу голову. Усатый тоже ринулся вперёд, и его меч превратился в размытое облако — настолько быстрыми были движения. Крестообразные удары, выпады, развороты Брока — слились в один смертоносный танец. Ни один падальщик не смог даже коснуться его.

За какие-то полминуты троица уложила десятка два этих существ, от одного вида которых у меня всё сжималось внутри. Для охотников же твари, судя по всему, не представляли серьёзной угрозы. Это была не битва, а профессиональная зачистка.

Охранники, стоявшие позади, не двигались — на их лицах застыло чистое изумление. Было очевидно, что до такого уровня владения телом и оружием мужчинам было как до луны. Они переминались с ноги на ногу, не решаясь вмешаться, и лишь несколько человек стояли абсолютно спокойно, будто на учениях. Те двое не вмешивались не потому что боялись, а потому что, как мне показалось, таков был уговор. Одним из них был седобородый Арн, сжимавший в руке сделанный мной меч. А второй был гигантом — выше и шире в плечах, чем сам Йорн, одетый в массивный доспех из тёмной кожи. За спиной мужика виднелась рукоять огромного двуручного меча. Это и был тот самый Хакон, начальник охраны. Его лицо, наполовину скрытое густой бородой, было абсолютно невозмутимо.

Всё стихло так же внезапно, как и началось. Перед зевом шахты растеклось отвратительное болото из чёрной слизи, хитина и внутренностей. Одноглазый Йорн и остальные, не меняя выражений лиц, опустили мечи. Командир охотников что-то бросил начальнику охраны и, не оглядываясь, шагнул в темноту шахты. Брок и Киан последовали за ним.

Моё сердце колотилось от адреналина. Бывалый спасатель, видевший смерть и разрушения, был изрядно напуган. Неудивительно — когда тело сталкивается с чем-то совершенно чуждым, включается древний рефлекс: бей или беги, а ничего подобного мне даже близко в жизни не доводилось видеть.

Несмотря на ужас, дико хотелось подойти поближе, заглянуть в темноту, увидеть продолжение. Но в шахту меня сейчас никто не пустит, а снаружи всё уже закончилось. Охранники, взяв оружие наизготовку, медленно двинулись следом за охотниками, прикрывая их отход. Через минуту у зева осталось лишь пятеро — караул. Всё стихло, но это была тишина лишь снаружи — из тёмной пасти шахты снова начали доноситься эти писклявые звуки. Бойня только начиналась.

Я повернул голову, когда Тарк снова прошмыгнул мимо, унося охапку заточенных кирок. У каждого здесь была своя работа, и моя ждала в сарае.

В лагере уже зажгли редкие факелы, выхватывая из сгущающихся сумерек клочки утоптанной земли и тёмные силуэты срубов. Я постоял ещё минуту, пытаясь прийти в себя после увиденного. Из зева шахты всё ещё доносилось эхо бойни — приглушённые крики, лязг стали и тот же мерзкий писк. Наконец, заставил себя отвернуться и пошёл к себе в мастерскую.

Внутри было прохладно, но теперь это место ощущалось почти уютным — мои инструменты, верстак, точильные камни, которые успел изрядно сточить. Мелькнула мысль: «Что скажет на это Гуннар?», ведь такого уговора у нас не было. Тут же отбросил её — слишком много всего происходит, чтобы беспокоиться ещё и об этом.

Подошёл к горящему факелу и начал дышать. Вдох — втягиваю в себя жар, представляя его как золотистую живительную энергию. Выдох — отпускаю напряжение и страх. Растекающееся по телу тепло тут же погасило внутреннюю дрожь от увиденного, наполняя спокойствием. Это было приятное чувство уверенности, той самой «заземлённости», которую искал.

Ощутил, что «внутренний котёл» внизу живота — не просто метафора, а вполне себе реальность. Эта точка в теле чувствовалась как нечто более плотное, вибрирующее, будто тёплый шарик. Я ощущал, как накопленная там сила тонкими ручейками растекается к работающим мышцам, к дыханию, к самим мыслям, делая их более устойчивыми.

Постояв у огня минут десять, подошёл к куче инструментов. Взял молотки и принялся за работу, стараясь вкладывать в каждое движение не только физическую, но и эту новую внутреннюю силу. Действия стали увереннее — разница была заметна, что не могло не радовать.

Молотки были в ужасном состоянии. Зажимал каждый рукой и сначала грубым камнем сдирал с бойка ржавчину и заусенцы, а затем, перевернув, тем же камнем выравнивал носок. Я не стремился к идеальной полировке — здесь это было не нужно. Главное — восстановить правильную геометрию и убрать дефекты, которые могли привести к сколу.

Пока работал, Тарк, как тень, несколько раз заходил и молча уносил готовые кирки. Когда закончил с последним молотком, стопка кирок исчезла, а мне осталось доделать только лопаты.

Их нужно было не только очистить от ржавчины, но и заточить. Без фанатизма, не до бритвенной остроты, но так, чтобы лезвие легко входило в землю, а не мяло её. Процесс заточки стал приносить медитативное удовольствие. Счищая ржавчину и выводя ровную кромку на куске железа, я будто наводил порядок не только в инструментах, но и в собственной голове.

Работал методично. Сначала грубым камнем счищал землю и ржавчину. Затем, используя камень средней зернистости, формировал на лезвии лопаты ровный и широкий спуск. Движения были