Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт

— Похоронить? — шутка вспомнилась, — А ты знаешь, Мартин, народную мудрость? не рой другому яму, сам в неё угодишь.

Не немцы они к русскому юмору не восприимчивы. У них весь юмор газы или ветры за столом пустить. Мрачный народ. Кто-нибудь слышал про немецких писателей юмористов⁈ Вот песни у «Рамштайна» — это да — весело. Как там их известная песня Du Hast (ты хочешь). «Ты хочешь быть вместе пока смерть не разлучит нас…» и ржут все и обнимаются. Весело же? Нет? Ну, а Мартину шутка про яму не зашла?

— … арабская книга.

Всё же отключился на минуту Иоганн.

— Что?

— Я говорю, у одного рыцаря в мешке седельном книги были две. Одна библия на греческом, а вторая на неизвестном мне языке. Арабский, скорее всего. Они, наоборот, пишут. Ты знал Иоганн, что арабы пишут, наоборот, не слева направо, а наоборот?

— Знаю. Даже знаю, почему?

— Правда⁈ — немец — перец — колбаса вскочил, позабыв про раненое плечо, и склонился над пацаном, тормошнул его, Иоганн, — Говори! Не спи.

Не отстанет же?

— А завтра?

— Иоганн! Я не засну теперь! — вообще фон Бок парень неплохой. Даже хороший. Смелый, умный. Только дебил. Повзрослеть не может.

— У нас всякая береста была… Потом пергамент. И бумага потом, и вот пишешь ты, а чернила не высохли ещё. И чтобы не размазать рукой приходится отступать от написанного. А пишешь правой рукой, вот и удобнее вправо отступать.

Расстрига пописал в воздухе рукой сначала в одном направлении потом в другом.

Потом головой покачал.

— Не уверен. Но удобнее и не размажешь рукой — это правда. А почему тогда арабы наоборот пишут?

— У них чернил и бересты не было. Какая в пустыне береста? Они на камнях выбивали надписи. Возьми зубило в левую руку и молоток в правую и попробуй на камне слово выбить. Удобнее получится справа налево. Зубило же в левой руке, вот и привыкли, а когда бумага появилась не стали переучиваться.

— Так размажут и правда?

— Ну, поздно. Про Мухаммеда написано на камнях справа. Нельзя наоборот. Ересь. А китайцы те вообще пишут вертикально. Они на бамбуке писали. Разрежут его вдоль и раскатают. Получается длинная полоска, на которую только один иероглиф входит. Приходится сверху вниз писать.

— А ты это откуда знаешь? — недоверчиво свёл брови белобрысые учитель.

— Тот индус, что у отца был, рассказывал. Всё, ты как хочешь, а я спать.

Утром ухо болело. Но в целом нормально себя Иоганн чувствовал, даже соплей сосуля из носа не висела. Помогло питье от Матильды. Собравшись с силами, парень выбрался на мороз почти из-под двух одеял и стал на полной скорости одеваться, пока тело до нуля не остыло. Потом пришлось плескаться в холоднючей, практически нулевой температуры воде, потом идти к выгребной яме. Нормальный туалет типа сортир так и не построили. Ждали морозов. Иоганн наехал на Отто, типа я же сказал, чего не строим? и оказалось, что желающих вычерпывать её нет. А прямо над полной ямой строить глупость, а больше во дворе места нет, не в центре двора же городить. Маленький замок. Вот зима настанет, ЭТО замёрзнет и тогда можно найти желающих.

Иоганн во время отговорок управляющего рассказы деда вспомнил. Он в тридцатых жил на Дальнем Востоке, и там корейцев было полно. Так у них очередь была в драку, кто туалеты у русских будет чистить. Отчерпают в бочку и на поля. А русские потом удивляются, почему у корейцев урожай в два раза больше.

Вот. Сейчас же зима.

Иоганн пошёл Отто искать. Тот как обычно… и плевать ему на всех, у всех теперь рукомойники к стене прибиты, и бочка в полном его распоряжении, как всегда, шумно умывался управляющий и сморкался в бочку. Стабильность — это здорово.

— Отто, мы хотели отчерпать яму или лёд теперь вырубить, как зима настанет, посмотри вокруг — зима. Сейчас что не так?

— Нет желающих. Я обошёл народ ещё три дня назад.

— Нда, плохо ещё мы воспитываем нашу молодёжь… Хрен с ним. Ещё раз обойди, два шиллинга даю… Да, фиг с ним, аттракцион невиданной щедрости! Дай им шесть шиллингов!!! Половину серебряной марки. Кто лёд вырубит и увезёт это на то поле, где мы перебранную яровую пшеницу сеять будем весной, тому шесть шиллингов. Половину марки!

Событие пятьдесят седьмое

Мстя?

Война, как думал Иоганн, всех с ритма сбила. Так почти и произошло. Его точно сбила и всех обитателей замка, и всех новиков. Крестьян? Крестьян чуть сбила. Им рыцарей хоронить, им коней разделывать, шкуры снимать и Гюнтеру — кожевеннику из Кеммерна их тащить, крестьянкам от крови рыцарские одёжки отстирывать и дыры на них зашивать. Отто потом всё это сортировать. Решили, что похуже народу раздать, а хорошие одёжки новикам. Трофеи — это святое. Пусть парни по Русскому селу в хороших заморских коттах щеголяют. А под ней камиза алая. И гоголем этак выступают в рыцарских сапогах остроносых. Фу-ты — ну-ты!

Естественно, и про Старого зайца и его ребят не забудут. Среди дохлых литвинов большая часть, как раз — это их работа.

Всех война из колеи выбила. Всех, только не Герду и её тимуровцев, те тупо не заметили этого великого события. Они работали в отличие от лодырей родителей. Все при деле. Часть мыло варит, часть зерно перебирает. С пшеницей уже покончили. Со всей и яровой, и озимой. И, как и опасался Иоганн, заражённых зерен набралось всего чуть больше половины ласта. Ласт — это где-то между 1250 — 1300 кило. Барончик мешок с мукой поворочал. В нем килограмм шестьдесят. Получается, в ласте должно быть двадцать два примерно мешка зерна или муки. У них набралось семнадцать и последний не полный. При этом Отто Хольте пришлось у родителей пацанов заражённую пшеницу выкупать после того, как пацанам Иоганн за переборку заплатил. Они же вырастили⁈ То, что он их от смерти спасает или от выкидыша какого — это не считается. Не отдавать же пшеничку даром. Тут вам не социализм. Тут демократия.

Теперь уже и переборка ржи подходит к концу. Здесь будет больше двух ластов. Один уже есть. Так Отто и предсказывал, когда Иоганн ему кусок своего плана рассказал. Про месть-то нет, конечно, парень управляющему не говорил, просто