Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт

Вариант грохнуть по дороге этих инспекторов, растудыт их растак, Иоганну в голову приходил, не приходил исполнитель. Кого пошлёшь в этом времени монахов убивать? Да ещё не просто монахов, а главнюков в монастыре, чуть не главном в Риге. Кто пойдёт убивать помощников Сергея Радонежского? Вот то-то!

Попотчевать спорыньёй? Уже ведь есть мука и содержание её в той муке зашкаливает. Но это ведь вещь непредсказуемая. Возьмут и зажмурятся прямо в оратории у преподобного Мартина. Так ещё и с ним, и с его деточками пирожками поделятся. И даже имость Гонорату жалко. Своя — какая ни есть.

И тут Иоганн вспомнил про грибки, заготовленные для Киселя. У него грамм двести сушёных грибков лежит в мешочке в ящике нового стола письменного, изготовленного для него Игнациусом.

Осталось только придумать, как и в виде чего их монахам подсунуть. А ещё когда?

Приходил в голову прежде всего в ассоциации со словом грибы — пирог. Грибной пирог. А когда? Да как отчалят. Выйти, уже когда на телегу взгромоздятся святые братья, и предложить. Тут кухарка пирог грибной испекла, горячий ещё, не хотите в дорогу. Согреетесь. Только вы братья во Христе не тяните, сразу есть начинайте, а то остынет. Постный пирог, на льняном маслице, не оскоромитесь. Горяченький. Ах! А пахнет⁈ У самого слюна с клыков каплет.

В малых дозах Псилоцибе синеющая галлюциногенный наркотик. А если грамм сто пятьдесят, да даже сто её умять — чего получится? Насколько помнил Иоганн смерть не наступает — это не бледная поганка, но сначала человек впадает в эйфорию, а потом становится очень агрессивен. И тремор начинается. Если память не изменяет, то действие длится пять — семь часов.

Не, ну а чего, отдать им последний раз десять марок и пирог в нагрузку, пусть едут. Если не поубивают друг друга, то может какие сердобольные разбойники прибьют. А найдут десять марок у монасей, и ещё раз прибьют.

А нет? А тогда за месяц ещё чего придумает.

Событие шестидесятое

Иван Фёдорович себя жадным человеком не считал. Нет, раскидываться серебром тоже не будет. Например, профессиональным нищим, что у входа в метро сидели или у церквей, он не подал бы и ломаной копейки. Понятно, что эти люди ни в чём не нуждаются, а просто с простаков деньги вымогают. И ладно бы тот безногий дядечка в гимнастёрке себе эти деньги брал, на протезы там. Нет, он их отдаст старшим своим, а те себе дворцы построят. Ни разу даже рука в карман не потянулась, проходя мимо таких нищих.

А вот сейчас, наблюдая, как Герда подкармливает пацанву хлебушком или пирожками, ничего против не имел и даже попросил бабку Лукерью порции эти «раздаточные» увеличить.

Так вот, для его «жадности» прямо на следующий день случилось испытание. Не спонтанно. Ждали, но, чтобы так нагло и круто — это уже за все рамки и красные полосы.

Комиссия из монастыря святой Екатерины прибыла в Кеммерн поздно вечером. Об этом Герде доложили пацаны, прибежавшие в замок, когда уже совсем стемнело и народ по комнатам разбредался, готовясь ко сну.

Герда не поленилась и прибежала на верх к Иоганну. Ворвалась без стука, когда он штаны снимал и, не обращая внимание на его белеющие в неровном свете небольшой свечи ноги тощие, сообщила.

— К преподобному отцу из Риги обоз целый пришёл. Двое монасей на телеге. Возчик с ними. И ещё повозка с арбалетчиками. Охрана их. Наняли от Риги сюда и обратно. Их четверо и сержант с ними. Он с алебардой. Они без возчика, сами управляют. Остановились монахи у отца Мартина, а сержант с арбалетчиками у старосты Георга. Завтра с утра в замок собираются.

— Нда, более полной информации и под пытками не собрать. Выдай разведчикам своим пару пфеннигов. Я с тобой завтра расплачусь.

— Мало! — сплюнула в угол рыжая бестия.

— Прокурор добавит.

— Чего?

— Пять выдай. Не обеднеем. Вести нужные.

— Другое дело.

Герда ушла, а Иоганн стал подбрасывать полешки в камин. Результат известен, сколько не топи, а к утру без вьюшки всё выдует. Это надо ночью пару раз вставать и подкидывать ещё дрова, но организмус детский и просыпаться среди ночи не хотел ни в какую. Нужно строить печь. Кирпичи? Каолин? Он дебил малолетний так и не удосужился разузнать, где местные умельцы добывают белую глину. А ведь десяток раз уже себе зарубку делал.

Подбросил, лёг и задумался. Ситуация осложнялась. Не получится теперь монасей отрав… возбудить грибками. Они возьмут и поделятся с сержантом тем же…

Стоп. Агрессивное поведение провоцирует приём грибков. Так не надо монасям давать пирог с грибками. Нужно дать пироги, каждому, при этом, отдельный кусок, арбалетчикам и сержанту их. А монасям деньги выдать демонстративно при сержанте и воях. Просыпать случайно и поднимать долго, пересчитывая. Могут и так пришибить на долгой дороге до Риги, а могут, и облопавшись пирогов. Во что их агрессия выльется, если рядом будут сидеть монахи с десятью большущими серебряными монетами? Заработок этого арбалетчика за год, а то и за два, если никакой войны нет.

Так про жадность. Утром, чуть свет, Иоганн только вышел умываться, как раз дед Игорь разлил по рукомойникам тёплую воду, в ворота замка, распахнутые настежь, въехали те самые две повозки с арбалетчиками и монахами.

У замка всех защитников осталось два арбалетчика, Семён и перевязанный фон Бок, но ворота уже открыли и нападения не опасались. Те трое новиков, что отправились на следующий день после ухода повстанцев, в Ригу, сообщить комтуру о нападении, уже вернулись и Семён их отправлял с самого утра, ещё в сумерках в разные места. Одного к озеру, второго, на дорогу, что на запад уходит к Мемелю, и третьего в сторону Риги. Так что, если какие вороги появятся, то парни должны весть о том принести. Оборонять замок всё одно некому, но хоть затвориться успеют.

За три дня выздороветь новики не успели. Раны разные у всех, но не царапины. Есть, ведь, и переломы. Ганс Шольц тоже ещё из Риги с пополнением не вернулся. Его только завтра ждали в крайнем случае сегодня поздно вечером. Так что, может и хорошо, что дружеские силы прибыли. Ну, это так Иоганн подумал в первый момент.

От ворот