Курс на СССР: На первую полосу! - Тим Волков

class="p1">— Ладно, с бандитом разобрались, — Серега потер руки. — Теперь бы чего покрепче раздобыть, да отметить твой подвиг. Что скажете? Для сугреву! А то нашим шампанским Саня полы помыл.

— Не надо, — покачала головой Наташа, наконец отрывая взгляд от Метели и обращаясь ко мне. — На сегодня достаточно подвигов. Давайте лучше по домам.

— Наташа, ну чего ты как мой отец? — хмыкнул Сергей, пытаясь обнять Валентину. — Тоже все время чуть что, сразу ворчать и по домам!

— У тебя хотя бы ворчит! — усмехнулась Метель, щелчком отшвыривая окурок в сторону. — А у меня папашка совсем с катушек съехал, похоже.

Все в недоумении перевели на нее взгляды.

— В каком смысле? — осторожно спросил я.

— Да вот, последние дни какой-то странный. Бегает, суетится. Я из окна видела, как он во дворе каких-то пацанов допрашивал. Мелких, из соседних домов. Представляете? Не разговаривал, а именно допрашивал. До слёз довёл. Потом методично со всеми бабками на лавочках переговорил.

— Может, просто скучно ему? — предположила Валентина. — Поговорить не с кем.

— Ага, как же! Да он никогда в их сторону раньше не смотрел. А тут пошел общаться. Вроде ищет какого-то человека. А для чего, загадка.

У меня похолодели пальцы. Я сунул руки в карманы, чтобы скрыть дрожь.

— Может, в самом деле ему просто заняться нечем? — предположил Гребенюк. — На работе, наверное, стресс, вот он и развлекается. Я слышал о таком. Мужчины в таком возрасте начинают всякие причуды совершать.

— Так я и поверила! — фыркнула Метель. — Я потом бабушек этих осторожно поспрашивала, о чем с ними отец говорил. Сказали, что, мол, ему на двери похабщину какую-то написали, вот он и узнавал, не видели ли кого подозрительного. Говорит, еле стер. Но это вранье. Никто нам ничего не писал на дверях!

— А зачем же он тогда ищет этого человека? — спросил Гребенюк.

— Потому что сошел с ума! — категорично заявила Метель. — Не чудит, как Сергей сказал, а именно сошел с ума! Заняться ему больше нечем, как с утра до ночи какого-то придурка в плаще искать!

Она рассмеялась, но ее смех прозвучал фальшиво. Она что-то чувствовала. Чувствовала, что за этой историей стоит нечто большее, чем испорченная дверь.

Я стоял, стараясь дышать ровно.

— Да, занятная история, — выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Наверное, у важных людей и в самом деле есть свои причуды.

— Причуды… — протянула Метель, докуривая и бросая второй окурок под ноги. — Может быть. Но мне кажется, у этой «причуды» есть какая-то другая, очень серьезная причина. Он слишком уж целеустремленно этим занят. Как будто от этого что-то зависит. Так что тут, видимо, дело с головой, — она постучала пальцем по лбу. — Совсем котелок варить перестал.

Я посмотрел на Метель и понял, что она сама не верит в это, но ничего другого придумать не могла, так что ей приходится довольствоваться этой версией.

Надо было срочно перевести разговор на что-то другое, и тут Гребенюк как нельзя кстати громко чихнул.

— Вот, простудился, наверное, — тут же сказала Валентина. — Все, точно, идем домой. Вы уж извините.

— Да, конечно, — кивнул я. — Выздоравливай. Заходи как-нибудь.

— Бывайте, — бросила Метель. — Я тоже пойду, коль вечер безнадежно испорчен.

С этими словами она посмотрела на меня, бросила колкий взгляд на схватившую меня под руку Наташу и громко рассмеялась.

— Крепче держи!

* * *

Утро в редакции было по-будничному насыщенным.

«И все-таки здесь здорово!», — поймал я себя на мысли.

Я прислушался к размереному стуку клавиш пишущих машинок, вдохнул запах свежей бумаги и типографской краски… Вот оно, счастье! Как хорошо, что я в свой второй шанс использовал для осуществления своей мечты.

Сергей Плотников подошел ко мне с листком бумаги в руках. Я как раз дописывал заметку о субботнике, который намечался в следующую пятницу.

— Сань, выручай, — взмолился он с озабоченным видом. — Мне к верстальщику бежать, и фото для завтрашнего номера согласовывать, а тут это объявление срочно в номер нужно. Оформишь?

— Я сам зашиваюсь, Серег!

— Саня, да тут немного. Ну выручи!

Он протянул мне листок. Я лениво пробежал по нему глазами, ожидая увидеть стандартный текст о пропаже кошки или найденных ключах. Но то, что я прочитал, заставило меня выпрямиться в стуле.

«Кто знает молодого человека, который вечером 1 декабря на улице Маяковского неподалеку от магазина „Мелодия потерял 25 (двадцать пять) рублей“? Приметы: рост около 175 см, худощавого телосложения, был одет в длинный темный плащ, вязаную шапку, темные очки, синие джинсы и кеды. Деньги нашли. Просьба, кто знает этого молодого человека, откликнуться по телефону…»

В глазах потемнело. Черт. Черт возьми.

Первое декабря. Тот самый день, когда я, закутавшись в старый плащ и надвинув на глаза шапку, договорился с пацанами за рубль, чтобы те сунули конверт в почтовый ящик Метелкиных.

Темный плащ, шапка, очки. Моя импровизированная маскировка. Черт, а Виктор Сергеевич не успокаивается! Он расставляет капканы вокруг меня. И с каждым днем и часом подбирается все ближе и ближе!

— Сань, ты чего притих? — спросил Плотников, видя мое окаменевшее лицо. — Ничего сложного, стандартное объявление. Просто вмести его в полосу и отнеси Генке-верстальщику. Поможешь?

— Да, помогу, — я заставил себя кивнуть, но голос прозвучал хрипло.

Мысль о том, что это объявление увидят тысячи читателей, что какой-нибудь очень отзывчивый гражданин пожелает помочь молодому парню вернуть немалую сумму, а может и в надежде, что тот обрадуется и поделится частью возвращенной суммы, начнет вспоминать что видел кого-то, похожего по описанию в объявлении, выходящего из дома, где живу я…

Нет, этого нельзя допустить. Это ловушка, в которую я только что едва не угодил.

Едва Плотников скрылся за дверью кабинета, я скомкал злосчастный листок в руках. Бумага хрустела, превращаясь в плотный, уродливый шар.

«Будем считать, что потерялось. Бывает, особенно в предновогодней суете. Такой уж я рассеянный.».

Я сунул смятый комок в карман брюк и огляделся по сторонам.

Раздался телефонный звонок, и я вздрогнул, словно застигнутый на месте преступления.

— Алло?

— Александр, зайди на минутку, — голос Николая Семеновича был ровным, но в нем чувствовалась какая-то особая значимость.

Опять какие-то проблемы?

— Садись, — кивнул главред, указывая на стул. —