Либеллофобия - Н. Мар

— Хорошо знаешь эзерглёсс?

— Я не сбежала, я потерялась! Не надо в казармы!

Жить захочешь — выучишь любой язык, а эзерглёсс был ещё легче карминского. Но Кайнорт слушал рассеянно, хрустя пальцами. Он не верил, конечно. Кивал кому-то вдалеке, разминал затёкшую шею — делал что угодно, только не смотрел на меня.

— Вы же понимаете, минори, — дальше я не смогла подобрать нужных слов и затараторила на своём, — мне к солдатам нельзя. Там же меня… А я никогда… у меня ещё не было!..

Это я-то — которая раздирала пальцы в кровь о ледяную сферу, ночевала на камнях, глотала болотную жижу — тушевалась и не могла двух слов связать. Слов, от которых, ни много ни мало, зависела жизнь. Кайнорт Бритц выслушал моё кваканье:

— Верю. Раз ты даже сказать об этом толком не умеешь. И что?

— Оставьте меня в своём контуре.

— Потому что ты девственница? Это что, уважительная причина?

Глаза заболели от его ослепительных радужек. Он стал ближе, и я глотнула аромат горького кофе и горячей кожи, после поединка ещё блестящей от пота, остро-пряного, которым пахнут только победители. И чужими слезами. Эта соль почти ощущалась на языке. Бритц некрепко взял меня за горло, напрашиваясь на рефлекторный укус. Справа и слева кликнули курки на глоустерах. Конвой готов был взять меня на мушку даже без приказа.

— И ещё… я хороший инженер, правда, — ох и выучилась же я врать. — Оставьте меня в штабе, вот увидите! Робототехника, меха-х-хатроника…

Кайнорт откинул рваную полу моей юбки и приложил ладонь к внутренней поверхности бедра. Кожа загорелась под чужой рукой.

— Чем конкретно ты полезна? — допрашивал он, пока я разводила скованные судорогой челюсти. Нет, я не думала о пальцах, ползущих вверх по бедру. Только о бледном лице рядом с моим рваным. Ядовитый укус в ответ на поцелуй насекомого был для паука безусловным рефлексом, и голову занимала мучительная борьба с собственной природой. Выброшу кончик клыка, каплю яда — и меня пристрелят. А его губы шевельнулись у моего виска. Что на уме у того, кто минуту назад вырвал противнику трахею?

— Очень полезна! Могу программировать нанопроцессоры. Отлаживать микроботов.

— Это могут все. Дальше.

— Пожалуйста, минори. Меня же обесчестят в казармах!

Я ощущала себя в чужом, экстремально напряжённом теле. Вжалась в перила, стискивая их, чтобы удержаться в сознании. Принципиально не сломаться, уже понимая, что будет дальше. Складки струистого шёлка юбки скрывали от конвоиров, что творилось внутри. Бритц водил кончиком носа и краешком губ по шрамам на моём лице:

— Понимаешь, в чём дело, мой «хороший инженер», — его колено с нажимом развело мои. Я зажмурилась, как на шпиле башни свободного падения. Рука, что недавно отняла жизнь, проникла выше, невозможно выше.

— … девственность делает честь…

Он отвёл последний шёлковый рубеж.

— … только в отсталых мирах.

Его пальцы…

Одним сильным толчком сбросили девчонку с края фантазийного мира. Девчонка была слишком мала для этой войны. Она сгодилась только на то, чтобы согреть пальцы суперзлодею.

— Какая от тебя польза? — в горле Бритца зарокотало.

Вдох и:

— Могу собирать киберфизические системы, настраивать пневматику и гидравлику для роботов, карфлайтов, экзоскелетов! — прорычала я, распахивая глаза. — Создавать квантотронные модули для шиборгов, проектировать нейросети! А всё, чему ещё не научили, ловлю на лету, как паутина ловит москитов.

— Разница между императивной и декларативной программой?

— Декларативная — «Сдохни, тварь», императивная — «Отпусти меня, возьми канистру топлива, вылей на себя и чиркни зажигалкой».

Выдох, и стало больно. Я снова чувствовала своё тело. Хотя до этого и обжигалась, и падала, и дралась — но всё-таки. Ты можешь быть готов к той боли, которую уже испытывал когда-то. А к этой я не готовилась. Кайнорт отстранился, будто снимая с меня бетонную плиту. На его пальцах блеснула кровь, которую он слизнул с жутковатой улыбкой.

— Другое дело.

Его запах и жар исчезли, а я ещё вжималась поясницей в перила. Конвоиры тянули носом, пялились на мою бледную коленку в разрезе юбки:

— Так куда прикажете, минори?

Бритц ополаскивал руки спиной к нам. Он глянул на меня сквозь зеркало и опять улыбнулся. Ямочки на щеках хищника: вот от чего передёргивало с макушки до пяток.

— Вы двое свободны. Ёрль Ёж! Проводи её в штабной барак.

Я добилась. Я проникла. А честь… честь мне сделает смерть Кайнорта Бритца, когда придёт время…

Разочарованные, солдаты убрались из филармонии. Бритц испарился, и никому не было дела до моей микрокатастрофы: все вокруг с увлечением обсуждали бой. Голоса эзеров слились в сплошное жужжание. В зале нестерпимо пахло свежей кровью. Я всё ещё не могла пошевелиться, но ледник потихоньку сползал. Увещевания Баушки Мац и Волкаша звучали так просто: «Постарайся, чтобы не выкинули». На деле это вымотало на подступах к настоящей цели. От мысли о Волкаше стало противно: что бы он подумал обо мне, покорно замершей в руках эзера, вместо того, чтобы вонзить хелицеры и разорвать ему горло от уха до уха?.. Поцеловал бы меня атаман ещё раз — после тараканьей порчи?

Но все эти эзеры вокруг: почему они не пялились? Не смеялись надо мной? Рыжая лохматая девица молча дала мне полотенце и воды. Только через час, когда тело Берграя Инфера бережно завернули в простыни и унесли, колючий зверь подхватил меня под локоть и потащил вон из зала. Улочки Кумачовой Вечи кружились, забирались далеко вверх по отлогому холму. На самой вершине спали фабричные трубы и паслись барьяшки.

— Мы в техслужбу? — квакнула я.

— Ещё чего, — фыркнул колючий. — Будешь бахаонов чесать. А жить в штабном контуре.

— Зачем тогда он спрашивал про мехатронику?

— Вы на октавиаре шушукались, какое моё дело.

Значит, Бритц просто зубы заговаривал. Прощупывал на… на что? Силу воли? Смекалку? Не позарился же на изрезанные бровь и переносицу, в самом деле.

— Монстр.

Ёрль встал как вкопанный и уколол меня локтем:

— Вон, видишь, граница маршалов?

Мы вышли на развилку двух улочек, где по правую руку на холм забирались крепкие жилые избы, а по левую — складские халупы и мастерские без окон. На той и на другой стороне ходили пленные шчеры в таких же, как у меня, ошейниках.

— Альда Хокс тебя не лапала, пойдёшь к ней? — ехидно спросил колючий и махнул налево.