Либеллофобия - Н. Мар

аннигилируют, а избыток энергии выстрела всосётся в браны пузырей параллельных вселенных, чтобы сотворить там сверхновые — по одной из многочисленных теорий принципа работы армалюкса.

— Альф, — заупокойно начал Бритц. — Это недоразумение — младший стажёр. Она придурковатая малость. Позволь, я направлю Дейла к главному инженеру. Через минуту твой робот заговорит как новенький.

— Ещё чего! — отмахнулся контрабандист и просиял: — А ну, убогий, скажи-ка, что ты теперь думаешь о варфароме и курарчелло, а?

—.ьтип огонм кат ьтисорб теуделс маВ

— Бха-ха-хах-ха! Ни черта не понял! А как насчёт шлюшек из астробара?

—.зоидималх ан ызилана ьтадсереп юуднемокеР

— Великолепно! — Альфред восторженно пихнул Бритца в плечо. — Ты не представляешь, дружище, как он задрал нравоучениями. Теперь всё мимо ушей. Слышь, убогий? Как бы только не привыкнуть и не начать тебя понимать.

—.кодюлбу йопут — дерфьлА

— Бха-ха-хах-ха!

Кайнорт убрал руку с кобуры и выстрелил в меня взглядом.

— Я бы всё-таки показал его Пенелопе.

— Лучше просто покажи мне Пенелопу, бха-ха-хах! Вот это угодили вы мне так угодили… Ладно, ты мне нравишься, давай контракт!

Бритц, не веря удаче, разворачивал экраны для электронных верификаций, а я сидела на корточках у бака с пластиком и обнимала колени. Будто эта поза могла спасти от расправы, которую пообещал взгляд эзера. Виртуальная страничка приняла отпечаток Альфреда, и задаток за тайный вывоз магов с Урьюи ухнул в карман контрабандиста.

— У нас две недели, Альф. Если не уложимся, деньги сгорят. И мне придётся возвращать банку все авансы. Шкурами пиратов, я полагаю.

— Уложимся. Не писай.

Пряча голову в коленках, я слушала, как удаляется скрип шарниров Дейла.

Выстрела всё не было. Из цепенящей полудрёмы выхватил короткий глухой смешок. Я приподняла голову. Кайнорт смотрел на экран комма. На нём крутилось видео, где медная оса билась о бахаонов, звери сверкали, а между ними металась фигурка рабыни и ерошила перья. Бритц фыркнул ещё раз: на моменте, где я нырнула в мусор. Тем временем мой желудок воздавал заунывную оду голоду. Кайнорт глянул на меня и вернулся к экрану:

— Ой, забыл мрмрмр.

— Что?

— Говорю, забыл тебя убить, — он опять говорил на октавиаре.

— Вы же сами видели: я не нарочно подслушала. Просто хотела вернуться в барак. Ждала, пока этот уйдёт, — я кивнула на экран, где Берграй хватал меня за волосы на повторе. Со стороны это и правда смотрелось как плохая комедия.

— В том, что ты подслушала, секрета нет. Но сопротивление хозяину карается электроплетью. На первый раз. На второй — смертью. Отказ ожившему не ранее суток назад — смерть. Умышленное ранение эзера при любых обстоятельствах — смерть. Да, тебе не помешает узнать, какая. — Хотелось подловить его на речевой ошибке, но единственным недочётом было глушение согласных. — Раба подвешивают вниз головой и делают надрезы так, чтобы кровь текла непрерывно, но достаточно долго, часа три. Внизу расставлены хрустальные бокалы, которые тонко звенят, когда наполняются свежей кровью, раскаянием и молитвами приговорённого. Высокородные эзеры вправе подойти к бокалам, пока кровь ещё тёплая, а раб — жив.

— Нельзя питаться теми, кто легче пятидесяти пяти килограммов.

— Это не правило, а рекомендация. Эзер волен следовать ей или пренебречь.

— Да ведь Инфер бы меня убил!

— Плюс-минус ты, какое мне дело?

Бритц наблюдал закат, но в голосе сквозила улыбка. Я никак не могла прочитать, что она значила: бояться мне или нет.

— Я буду защищать свою жизнь, чего бы это ни стоило. И не дам себя убить только потому, что кому-то лень дойти до холодильника с припасами крови. Так что можете выстрелить или подвесить и резать… потому что вот это, — я ткнула в экран, — случится ещё, и не раз!

— Нет. В другой раз он или кто-нибудь другой тебя изловит. Поэтому знаешь что? Сегодня выйдешь в ночную смену, уберёшь за собой. Пока живая. Утром все бахаоны должны быть пёрышко к пёрышку, — он растянул «ш-ш», смакуя свой акцент. — Ясно?

— Да. Ясно.

Выйти из барака этой ночью! Легально! И пробраться к порталу. Без лишних слов я подскочила и побежала прочь, пока Бритц не передумал.

— Четырнадцать-восемь! — прилетело вдогонку.

— Чего?..

— Четырнадцать-восемь, — повторил Кайнорт, уходя обратно в трактир. — Разовый код для медблока. Перестань кровоточить у нас на виду.

Кровь из шеи, где резанула оса, протекла под рубахой, испачкала штаны. Повезло, что по дороге к домику не встретился голодный эзер. Но у крыльца валялась Язава. Она была вся в крови, бледно-зелёная. Я подхватила её за плечи, чтобы не дать захлебнуться:

— Язава, ты что? Кто тебя?

— Ин… фер, — прошептала она, и синюшные губы совсем побелели. Я испугалась и взвалила её руку себе на плечо.

— Пошли, давай, где у вас медблок?

— Нет…

— Ну, давай! Один рывочек!

— Нет… кода.

— У меня есть! Четырнадцать-восемь, разовый.

Она отпихнула меня, как прокажённую:

— Дура, себе оставь.

— Соберись, пошли, пошли. Показывай, куда!

Сдавшись, Язава тяжело навалилась мне на шею, но старалась из последних сил. Мы тащились мимо других рабов, они выворачивали головы и пялились, но помог только паренёк у самой лестницы в медблок. Здесь все жили в каком-то ступоре. Вдвоём мы затащили Язаву в приёмную, и мой случайный помощник растворился.

— Это ещё что? — буркнул круглотелый эзер в окровавленной униформе доктора и с веером скальпелей в руке. — Разовый код?

— Четырнадцать-восемь. Только это не мне, а вот ей.

Он что-то проворчал и занёс код в комм.

— Кто её так?

— Не знаю.

— Сядь здесь.

Язаву увезли на каталке, а мне швырнули свёрток. Оставшись в коридоре одна, я нашла внутри кровостатический бинт. Мир не без добрых зверей.

Через час меня пустили к Язаве, которая издалека уже напоминала живую.

— Я возвращалась от бахаонов, а он набросился, как бешеный, — Язава не сдерживала слёзы, но и не всхлипывала, молча плакала, как взрослая. — Вообще он неплохой, Берграй. Не злой. Но я не знала, что он после смерти: тут уж они как с цепи срываются.

— Почему не убежала?

— Ты что! Экстренная помощь хозяину, — она процитировала Инфера. — Противление карается смертью.

— Но ведь ты знала, что он убьёт.

— Ты смешная,