Магический источник - Василий Анатольевич Криптонов

как только я миновал охранника, встретился взглядом со Старцевым. Старцев посмотрел на меня издалека и поклонился. Я отвесил взаимный поклон. Глубоким выражением глаз Семён Дмитриевич спросил: «Ну что, Александр Николаевич, подумали вы над моим предложением?» А я так же глубокомысленно выражением лица отсемафорил: «Думаю, думаю, Семён Дмитриевич. Очень бы хотелось оказать вам посильную помощь, но всё это займёт некоторое время. Возможно, весьма долгое. Вам же не к спеху? Вы столько лет таким вот макаром жили, к вам привыкнуть успели, полюбить вас. Дайте мне с силами собраться. Я в этой академии ещё без году неделю. И уже столько всего пережил! Да мне реабилитация требуется, Семён Дмитриевич. Галокамера. Массаж. Плавать в бассейне, сидя в автомобильной камере с задницей, опущенной в воду, и чтобы в руке коктейль с соломинкой. И это я ещё по минимуму, господин Старцев, по самому минимуму!»

Всё понял без слов Семён Дмитриевич. Кивнул и удалился по своим, старцевским делам. И я последовал его примеру.

Никакой работы у меня опять не наблюдалось. Фёдор Игнатьевич чего-то хлюздил про отчёт о начале работы, но я махнул на это дело рукой. С пером у меня не ахти выходит. Может, тренируйся я постепенно, оно бы и ничего. Но мне этим самым пером пришлось летом переписывать диссертацию. Так что, расписывая Семёну Дмитриевичу степень своего психического истощения, я действительно безбожно преуменьшал. Тут настоящая психотравма. Жестоко со мной обошёлся этот мир. Я к нему с раскрытым сердцем, а он…

— Зайду к тебе после урока, — поставила перед фактом Татьяна, с которой я, по обычаю, пришёл.

— На кой?

— Чай пить!

— Танюша, этот разговор уже давно назревал, и дольше откладывать нельзя.

— М-м-м?

— Тебе надо больше времени проводить со сверстниками. Видишь ли, в твоём возрасте может казаться, что со стариками тебе интереснее, что ты получаешь от них мудрость и всякое такое. Но пройдут годы, юность останется позади, и ты страшно пожалеешь о том, что потратила это золотое время на то, чтобы сидеть, завернувшись в плед и разгадывать кроссворды, вдыхая удушающие миазмы «Звёздочки» и слушая натужное кряхтение о том, какие очереди нынче в поликлиниках. Ты почувствуешь, что тебя обокрали. Ты примешься бросать в лицо миру обвинения, но мир их не услышит. И тогда ты осознаешь своё одиночество. Когда поймёшь, что все, кого ты считала друзьями, ушли навсегда, а те, кто пытался быть с тобою рядом, давно отступились. Между вами стена, сломать которую с каждым днём всё сложнее…

— Печенья принесу, тут пекарня рядом открылась, все хвалят.

Я вздохнул тяжко и горько, но без ломающего душу разочарования. Увы, Танька развила в себе мощный фильтр на входящую информацию, поступающую от меня. Предсказуемо. Все люди рано или поздно развивают в себе этот фильтр. Ну, кроме Фёдора Игнатьевича. Иначе ведь со мной положительно невозможно.

— Уболтала. Только Стёпу Аляльева с собой приводи.

Проняло. Дрогнула. Вскинула на меня взгляд своих изумительных глаз.

— Как это? Под каким это таким предлогом, да и зачем?

— А и не надо никаких предлогов. Просто скажи: «Стёпа, айда чай пить с печеньем в кабинете Александра Николаевича, он тебя видеть хочет».

— Стёпа вообще никаких девушек видеть не хочет. Шарахается, в глазах ужас.

— Это очень плохо для него. Видишь, у вас с мальчиком схожие проблемы. Отчего бы не преодолеть трудности вместе? Совместное преодоление трудностей сближает.

— Чего бы это ради мне с Аляльевым сближаться?

— Ну, не знаю. Вы — молодые красивые люди одного возраста, аристократического происхождения…

— У меня жених есть, между прочим!

— Ну, тут спорно сразу по двум параметрам. Во-первых, он официально не жених, а во-вторых, не факт, что есть…

— Что-о-о⁈

— Ну и не будем забывать о третьем аргументе. Он мне ровесник, Таня. Зачем тебе это престарелое исшорканное сифилитичное бэ-у? Бери свежачок, с пылу с жару, с нерастраченным юношеским энтузиазмом. Да о чём тут вообще говорить, Господи, пацан почти двое суток удовлетворял дерево! Уж с тобой-то как-нибудь совладает.

В таком бешенстве Таньку я не видел ещё ни разу. Как она орала! Как била меня руками и ногами, даже головой и этой же самой головой кусалась. А потом вспомнила, что является магом — и затяела швыряться фаерболлами, устроила наводнение, врыла меня в землю по ноздри и воздвигла сверху безупречный каменный куб, за который Арина Нафанаиловна нехотя поставила ей в табель «отлично».

Разумеется, Татьяна, как хорошо воспитанная аристократка, сознающая, что находится в академии, всё это проделала мысленно, глядя мне в глаза. Я впечатлился и поблагодарил, чтобы окончательно сбить с толку. А потом, насвистывая, удалился в свой кабинет пинать баклуши. Или бить балду… В общем, у меня не было утверждённого графика, зато имелась свобода выбора.

Ею я и воспользовался, дойдя до середины лестничного пролёта. Остановился и глубоко задумался. Спустился обратно, чувствуя, как создаю новую реальность каждым своим шагом.

Шаги привели меня в библиотеку.

— Я дома, милая! — провозгласил я с интонациями кинозлодея, озирая стеллажи с книгами.

Энтузиазм, впрочем, был напускной. Будь хотя бы десятая часть этого богатства написана в интересующих меня жанрах, Танька не стала бы лазить в чужие миры за догонкой. Тут про науку всё. Но я, впрочем, за этим и пришёл.

— Добрый день, господин, чем я могу вам помочь? — нарисовалась передо мной библиотечная дама.

Дама была плотного сложения, причём, достигалась эта плотность, как я успел смекнуть, не жировыми, а мышечными тканями. Такой под горячую руку не попадайся. Лицо при этом симпатичное, располагающее. Да и фигурка, несмотря на мускулистость, очень даже ничего.

— Библиотекарь? — уточнил я.

— Помощница библиотекаря.

— Доброго дня и вам, о достопочтенная помощница библиотекаря. Окажите любезность, подберите мне следующие книги. Что-нибудь по фамильярам — только не про призыв. Уход, содержание — в таком духе. И ещё меня интересуют основы стихийной магии. Самые-самые, те, что для первого курса.

— Погодите пять минут.

Помощница библиотекаря исчезла, а я принялся годить. Но успел прогодить лишь минуты полторы, не больше. Из недр библиотеки послышался короткий вскрик, а следом — ещё более короткий стук упавшего тела.

Заинтересовавшись, я пошёл посмотреть, что там происходит. Один проход — ничего, второй — ничего. Третий же буквально радовал глаз.

В проходе, обнимая книжку, лежала лишённая сознания помощница библиотекаря. А над ней с глубоко задумчивым видом возвышался абсолютно голый Вадим Игоревич Серебряков.

— Позвольте угадаю, — сказал я. — Это — не то, что я думаю. Правда?

Господин Серебряков на мой вопрос отреагировал странным образом, хотя и не лишённым некоторой оригинальности. Он закатил глаза