Фантастика 2025-149 - Сергей Хардин

И он снова приложился к бутылке. Глоток, ещё один, потом ещё… Ненасытный жлоб хлестал пойло с такой жадностью, совершенно не думая о последствиях и собственной шкуре, будто это нектар богов, а не экспериментальная отрава, которую я приготовил специально для него. Ну а что? Он же меня на крючок подцепил, золота срубить собрался немерено, теперь самое время отметить победу, расслабиться. Герой, блин… Идиот!

Я терпеливо ждал, пока этот алкаш наконец нахлебается. Наконец он отшвырнул почти пустую бутылку в сторону, мол, Алёшка твой потом уберёт срач.

— Ну, я тут, похоже, подзадержался, — заявил лже-Терентий, вытирая губы рукавом, как последний деревенщина. Его уже слегка качало. — Может, через пару месяцев у тебя и получше бутылочки появятся, а, Владыка? С нормальным вкусом, а не этой гадостью.

— Я на совсем уверен, что у тебя есть столько времени, — усмехнулся я в ответ, чувствуя, как приятная прохлада разливается по венам. От его фамильярности аж передернуло, но я сдержался. — Более того, сильно сомневаюсь, что ты вообще следующий урожай увидишь. Хоть какой-нибудь. Твой жизненный цикл подходит к концу, приятель.

— Ты это о чём? — нахмурился хмырь, пытаясь сфокусировать на мне взгляд. Видимо, мой смех ему не совсем понравился, и до него начало наконец доходить, что что-то тут нечисто. Он заёрзал на стуле и заметно забеспокоился. Интуиция, видать, проснулась, хоть и с опозданием, как обычно у таких типов.

— Не находишь, что как-то удачно случилось, что один из моих слуг вот так запросто врывается на сверхважную встречу, даже не постучавшись? — протянул я, смакуя момент, как гурман дорогое вино. — При том, что у меня у двери охрана стоит, которая его по идее должна бы остановить ещё на подлёте. И как же удачно, что у него оказался всего один бокал, а? Явный намёк, что напиток этот не для совместного распития предназначен, не для душевных посиделок за рюмкой чая.

Лже-Терентий склонил голову набок, тупо глядя на меня. Ну точь в точь баран, который пытается решить интегральное уравнение. Алкоголь явно начал действовать, замедляя и без того заторможенные мыслительные процессы.

— Ты к чему клонишь, Морозов? Конкретнее можно? Что за ребусы⁈

Я улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок, от которой у моих конкурентов в девяностые обычно случался нервный тик параллельно с диареей, и извлёк из кармана небольшой пузырёк с зеленоватой жидкостью, подарок Ножа. Незаменимая вещь в хозяйстве.

— Ты только что, дорогой мой шантажист, принял внутрь смертельный яд. Без вкуса, без запаха и, что самое главное, очень быстрого действия. Экспресс-доставка в мир иной, так сказать. Билет в один конец.

— Врёшь!! — выдохнул он, но в голосе уже звенела паника. Лицо шантажиста начало стремительно бледнеть, покрываясь испариной. Он вскочил на ноги, но тут же пошатнулся.

— А давай проверим, вру я или нет. У тебя есть четыре часа, — спокойно сообщил я, разглядывая пузырёк на свет. Красивый цвет, ничего не скажешь. — До твоего лагеря отсюда минут двадцать ходу. Ещё двадцать чтобы вернуться сюда со всеми магическими цацками, которые у тебя и твоих подельников имеются. Вся коллекция, до последнего камушка. В обмен на эту коллекцию получишь противоядие. Гуманный я сегодня, видишь? Даю тебе шанс.

Лже-Терентий схватился рукой за горло, глаза его полезли на лоб, как у варёного рака.

— Это… это правда⁈ Ты… ты что, серьёзно меня отравил⁈ — прохрипел он, задыхаясь. Голос его дрожал, выдавая нехилое такое вибрато, почище чем хорошей у оперной певицы.

— Более чем серьёзно. Да, — подтвердил я с невозмутимым видом, любуясь его реакцией. — Но я сегодня на редкость щедр и готов подарить тебе жизнь. Если, конечно, ты вернёшь мне все медальоны до единого. Глыба и пара моих ребят проводят тебя до лагеря, а потом прошмонают каждого из вас от макушки до пяток. Заберут всё, что хоть отдалённо смахивает на магическую хрень. И только когда мы полностью удостоверимся, что вы чисты, как слеза младенца, ты получишь своё лекарство. Такой вот план, как говорил Кощей Бессмертный утке и зайцу.

— Если ты меня убьёшь, это будет объявление войны Торговцам! — попытался он угрожать, но вышло жалко и неубедительно. И невооружённым глазом видно, что штаны у него уже полны кирпичей, и он едва стоит на ногах.

— С чего бы это? Ты же признался, что не Терентий, а чёрт знает кто. Да и потом, может, объявят, а может, и нет, кто знает… — я сложил руки на груди и улыбнулся ему точь-в-точь также широко и нагло, как он мне в начале нашей «милой» беседы. — Только вот ты-то этого уже не увидишь, верно? Тебе от этого теплее станет? Сомневаюсь. Твои проблемы это не решит.

— Ты блефуешь! Это просто жалкая попытка меня надуть! — он замотал головой, пытаясь убедить скорее себя, чем меня. Его лицо исказилось от ужаса. — Ты не убийца! Ты… ты же Избранник! Ты не можешь!

— Я тебя не убивал. И пить эту дрянь не приказывал, верно? Никто тебя за язык не тянул и силой в глотку не заливал, — пожал я плечами, изображая полнейшее безразличие. — Это всего лишь закономерное последствие твоей безграничной жадности и тупости. Сам виноват, нечего было на рожон лезть. Теперь насчёт «убийцы». Лично я не горю желанием видеть, как ты тут будешь корчиться и подыхать, я не садист какой-нибудь. Но я давно усвоил одно простое правило: никогда не бросай пустых угроз. И не терплю, когда угрожают мне. Так что где-то в течение часа ты, возможно, почувствуешь, как у тебя начнёт заплетаться язык, а веки нальются тяжестью, как будто к ним гири привязали. Дыхание станет прерывистым, а сердце заколотится как бешеное. Это, знаешь ли, станет довольно веским доказательством того, что я не блефую. Такой, знаешь, наглядный KPI твоей ошибки.

Горе-наёмник Торговцев просто пялился на меня вытаращенными глазами.

До него наконец-то дошло, какую фатальную ошибку он совершил. Он настолько уверовал в собственную хитрожопость и мою якобы глупость, настолько убедил себя, что держит меня за кокушки, что полностью расслабился и подставился под удар.

Как сопливый пацан, который решил поиграть со взрослыми дядями. Теперь, когда его никчёмная жизнь повисла на волоске, вся напускная крутизна и самодовольная ухмылка испарились без следа. Остался только липкий животный страх, который читался в каждом его движении, в каждом