Девятый - Сергей Лукьяненко

колу и безалкогольный (враньё, полпроцента там есть) сидр. Я пытался влезать в разговор, но вскоре понял, что мой голос слишком громкий и грубый, что я торможу и не успеваю вместе с ними перескакивать с темы на тему.

Так что я сообщил, что мне надо в сортир и я схожу к себе в комнату. Вообще-то нормальная фраза в компании пилотов, но на меня глянули так, что я сразу понял ошибку. Я был взрослым мужиком, сообщившим компании детишек, что хочет посетить туалет, и реакция соответствовала.

В туалет я, конечно, не пошёл, а отправился в клонарню.

Хоть тут внешний возраст и статус кавалера Звезды Серафима сыграли своё! Меня пустили к тушке и с гордостью продемонстрировали результат месячной работы. Кожа у клона была бледная, мышцы дрябловаты, и я оценил его возраст как девять-десять лет. И как мне исполнить обещание и встретиться через шесть дней с вонючками на Япете? Придётся лететь без подстраховки.

Клонарь моё мнение подтвердил и показал энцефалограмму — мозг клона пока не развился достаточно, чтобы принять моё сознание. Нужен ещё как минимум месяц созревания… А потом врач деликатно вышел, оставив меня наедине с тушкой, напомнив, что трогать и будить клона нельзя.

Я стоял и смотрел на десятого. Конечно же я знал, что если просто вывести его из состояния сна, то это будет младенец в теле подростка. Всякие там сосательные-хватательные рефлексы и девственно чистые мозги.

Никого я не убиваю, переходя из тела в тело…

Я лишаю его возможности кем-то стать, вот и всё.

Но это ведь я?

Точнее, все мы — клоны Святослава Морозова.

Что тут правильно и что неправильно? Как можно совмещать веру в Бога с технологиями клонирования и переноса сознания? В какой миг человек становится человеком — когда сперматозоид соединяется с яйцеклеткой, когда начинает биться сердце, когда в нейронах проскакивают первые импульсы?

Может быть, мы всё-таки лукавим, и правы те фундаменталисты, что не приняли ни ангелов, ни Небесное Воинство, а называют всё это дьявольским искушением?

Но если падшие — всего лишь ангелы иной реальности, то есть ли на самом деле дьявол? Вдруг его роль мы с успехом исполняем сами?

— Ты извини, тушка, — сказал я, глядя на мальчишку. На лицо клона был надвинут колпак, транслирующий мягкий шум, который эмбрион слышит в мамином животе, так что мой голос он не услышит. — Такая у нас с тобой судьба, десятый.

Кто-то негромко рассмеялся, а на тушку легла тень, будто за спиной у меня загорелась яркая лампа.

Я повернулся.

Ну разумеется.

Там стоял Кассиэль.

Крыла, в которые он кутался, мягко сияли, взгляд был исполнен суровой доброты… тьфу, короче. Он выглядел именно так, как должен выглядеть странный ангел непонятного чина.

— Что смешного, ваше совершенство? — спросил я.

— Ты знаешь, почему вас стараются не пускать к клонам? — спросил Кассиэль. — И откуда взялся термин «тушка»?

Я ответил:

— Чтобы мы их не очеловечивали и не жалели. Специально придумали, да?

— Слово «тушка» предложил один из первых психологов проекта. Так же как «дитячество», «уйти экспрессом» и ряд других терминов. Прижились не все. Это сделано для того, чтобы вы проще относились к жизни и смерти.

— Ну и правильно, — пробормотал я.

— Возраст возрождения тоже не случаен, — продолжил Кассиэль. — Вы достаточно сформированы для выполнения своих боевых миссий, преисполнены романтических и героических устремлений, но в то же время ещё не отвлекаетесь на любовные переживания и некритичны.

— Пилоты же растут, — сказал я.

— Вы находитесь на постоянной лекарственной поддержке. Каждый глоток из соска — курс терапии. Ваш гормональный фон снижен, а дисциплина повышена.

Он замолчал, будто ожидая возражений. Но я молчал, и ангел продолжил:

— Как известно тебе, юноша, любовь к Еве заставила Адама пренебречь предостережениями Бога. Ни Ангельской Иерархии, ни человечеству не нужны пилоты, покидающие свои райские сады без разрешения.

Я подумал.

— Зачем вы говорите мне это, Кассиэль?

— Наверное, чтобы ты не считал меня врагом, — сказал ангел.

— А кого тогда считать? Элю? Вонючек?

— Великий серафим Иоэль, даже в крошечной своей части, подвергшейся влиянию человеческой природы, совершенен и добр. Что Эля и продемонстрировала тебе, уже второй раз рискуя существованием. Вонючки, или вернее — Народ, не враги, ибо в действиях Народа нет осознанного зла. Но соприкасаясь с вами в одной реальности, они становятся противниками, и ангелы их превращаются в павших.

Похоже было, что Кассиэль и впрямь настроен на откровенный разговор!

— Кассиэль, я как-то причастен к происходящему? — спросил я.

— Возможно.

— Я могу что-то исправить?

— Не знаю.

— Скажите… Газовый диск у Юпитера — вы с падшими пытаетесь заткнуть пробоину?

— Что?

Кажется, мне удалось удивить ангела.

— Там соприкоснулись реальности, и вы чините… — пробормотал я.

Кассиэль рассмеялся.

— Какая интересная гипотеза. Нет. Реальности не соприкасаются в конкретной точке.

— Но вы с падшими что-то делаете вместе, мы видели! — выкрикнул я. — Не воюете, а работаете вместе!

— Всё гораздо… сложнее, — осторожно сказал Кассиэль.

— Вы хотели сказать «хуже»? — уточнил я.

— И так уже сказано слишком много, — Кассиэль покачал головой. — Да, в той точке наши интересы сходятся. Так бывает… Я был с тобой резок на корабле, Святослав Морозов. А сейчас, ты видишь, мирюсь. Как думаешь, почему?

Я замялся.

— Не бойся меня обидеть.

— Вы поняли, что были неправы.

— Да. Но как так могло получиться? Эля объяснила вам, насколько ангелы совершеннее людей. Как я мог ошибиться?

Вот же любопытный ангел!

Нет, не так. Это не любопытство. Это его способ что-то до меня донести. Будто у него ограничение стоит на выдачу информации. Если ребенок попросит нейросетку нарисовать кровавую драку или голую женщину, то нейронка откажется, все мы это в детстве проходили (ну, наверное, девочки другое просили). Но если начать нейросетку раскачивать, есть на это способы, то она в итоге что угодно нарисует — хоть толпу голых женщин, дерущихся до крови.

Кассиэль не нейросетка, конечно. Но у него тоже какие-то ограничения. У Эли может они и слетели все, у Кассиэля нет. И он может лишь подталкивать меня к каким-то мыслям.

— Случайно, — сказал я. — Вы случайно ошиблись.

Глянул на ангела и поправился:

— Или нет! Я случайно поступил правильно. Не так, как вы ожидали.

— Случайно, — повторил Кассиэль. — Подвластна ли случайность Богу?

Про это мы уже говорили, стоя в корабле, несущемся к Кольцу. Как же этот вопрос терзает Кассиэля! Или… как он важен для меня?

— Нет, — ответил я. — Если для Бога не существует случайностей, то вся история Вселенной не имеет смысла, она уже свершилась, в прошлом и будущем,