Девятый - Сергей Лукьяненко

Орден «За победу над падшим», той или иной степени, хотя бы третьей, «Крест изгнания» или второй, «Звезду падшего» тоже многие имели. Вот первой степени, «Клинок Серафима» был редкостью, да. Но я собрал все три.

«Цепь вознесения» и «Страж Сводов» — вот это серьёзно. У Эриха были оба, у меня ни одного.

Но орден «Звезда Серафима»! Он что, реально существует?

Уотс с хитрой ухмылкой запустил руку в карман кителя. Достал маленькую белую коробочку, открыл. Извлёк из неё сверкающий орден, похожий на пятиугольный щит.

Настоящий!

Их что, на каждой базе хранят, где-нибудь в сейфе?

Уотс шагнул ко мне и стал прикалывать орден к мундиру. Держался он здорово, но руки чуть дрожали. Но всё же, кажется, он искренне радовался этому мигу.

Ну да. Теперь он вошёл в историю не просто как один из командующих базой Титан, но и как первый человек, вручивший кому-то высшую награду Небесного Воинства.

А я — как пилот, впервые её получивший.

Орден был очень красив. Драгоценных камней на него ушло штук пятьдесят. Два крыла — ангельское, выложенное обычными бриллиантами, и крыло истребителя — из изумрудов. Два огненных клинка из рубинов и жёлтых топазов, очень похожие, но обозначают меч ангела и лазер истребителя. И синий сапфировый клинышек, обозначающий Землю. Всё вместе действительно складывалась в звезду: разноцветную, сияющую. Помню, как мы с ребятами разглядывали картинку ордена, и кто-то сказал: «Да ну, мультик дитячий…» И все засмеялись, как будто нам и впрямь не хотелось получить это пятицветное сверкание на грудь.

Но оказалось, что вся вместе эта взорвавшаяся радуга выглядит круто.

Уотс резким движением поднял руку.

Я отдал честь в ответ.

Уотс беззвучно шевельнул губами.

— Служу Ангельской Иерархии, Земле и Небесному Воинству! — выпалил я, опомнившись.

И зал вдруг взорвался аплодисментами, криками, даже свистом и топаньем. Я почувствовал, как невольно вжимаю голову в плечи.

Я же не герой! Это вышло случайно!

— Скажи ещё что-нибудь, — прошептал Уотс. — Так, от себя. Человеческое. Можно глупое.

Он подмигнул, призывая не бояться.

Меня чуть-чуть отпустило.

Я сделал пол-оборота, повернувшись к залу.

— Свят, речь! — выкрикнул Джей.

Он сиял так, словно сам получил орден. А вот Эрих улыбался, но немного натужно.

— Спасибо… — сказал я, скользя взглядом по залу. — Я же тут недолго, мы ещё толком и не познакомились… Но спасибо вам всем, что приняли. Мы, ребята с Юпа, все такие! Но вы знаете, ведь и вы такие же!

Раздалось несколько одобрительных возгласов.

— Я такой же как вы, — продолжил я, почувствовав поддержку. — Мне было страшно, конечно. Но это наша работа. А на корабле были гражданские. Музыканты… кстати, они такие молодцы оказались!

Я как раз нашёл в зале лица музыкантов и девушек из танцевальной группы. Они махали мне руками. После награждения планировался большой концерт. Иллюзионисты тоже тут были, с забинтованными головами, но на своих ногах и в своём уме. И писатель Снегирь стоял, снимая меня на старомодную камеру с огромным объективом.

— Я справился, потому что защищал их, — продолжил я. — Мы же песни их слушали с Луны ещё, помните? «Ангельским крылом укрыты, покидаем плен орбиты…»

Музыканты аж затрясли бородами от удовольствия.

— И книжки читали, — продолжил я. — Я когда истребитель вёл к Кольцу, слушал книжку Александра, «Ущелье на Япете», до самого конца!

Лицо у писателя стало таким, будто я его только что произвёл в главные писатели планеты Земля.

Может и впрямь так?

— Я ведь вырос на его книгах, — на всякий случай объяснился я.

Снегирь так расчувствовался, что уронил фотоаппарат. Хорошо, что сила тяжести тут маленькая и дорогая техника упала медленно и плавно. Пилоты принялись орать и аплодировать, наверное, я слишком долго выступал.

— А вообще-то я просто хотел умереть, — неожиданно признался я.

Но меня, кажется, уже никто не услышал. Кроме Уотса, который вздрогнул, а потом обнял меня, отобрал микрофон и принялся махать всем рукой.

Помахал и я.

Глава 16

Стены между столовыми — раздвижные. Иногда объединяют вместе две, иногда три. Но все четыре столовые соединяют только на Рождество и день образования Небесного Воинства.

Сегодня тоже раздвинули все стены. Болванов на кухню нагнали со всей базы, а им сколько прошивку не меняй, какие-то рефлексы и автоматизмы остаются. Так что одни болваны несли подносы так же осторожно, как взрывчатку, а другие двигались с тележками грубо и излишне мощно, словно истребитель катили.

Праздновали спасение «Гаргантюа». Поминали погибших.

Ну и меня чествовали.

Уайт попытался было позвать меня за стол с высшим офицерским составом, но глянул на моё перепуганное лицо и быстро всё переиграл. Так что я сидел со своими на самом краю пилотского зала, но поскольку перегородка была поднята — соседним столиком оказался тот, где был Уайт и прочее начальство. Все улыбались, мне приходилось улыбаться в ответ, передо мной поставили бокал с шампанским, и я поднимал его и чуть-чуть отпивал с каждым тостом.

С алкоголем у нас отношения сложные. Формально мы совершеннолетние. Фактически тела у нас детские, не слишком пригодные для такого развлечения. Конечно, старшие пилоты всегда находят способ раздобыть пиво или что-то иное. И командование это знает, но пока нарушают эпизодически — терпит. Я несколько раз пробовал пиво, но не вдохновился.

Шампанское мне показалось кислым и тоже не порадовало.

Но самым трудным было не улыбаться, отвечать на тосты и глотать шампанское. Труднее всего оказалось сидеть с друзьями, которые находились в абсолютном дитячестве.

Джей. Он всегда был крупнее меня, подсознательно я думал, что и взрослым он останется выше и плечистее. А теперь понимал, что вряд ли. Святослав Морозов, оказывается, был крупным мужчиной. Для лётчиков это редкость, хотя давно уже нет ограничений по росту и весу, всё смотрят в комплексе.

Теперь я смотрел на Джея как на крупного, но всё же мальчишку. И он это чувствовал, и потихоньку злился, хоть и не показывал. Сама его злость тоже была смешной, детской, и мне почему-то становилось смешно.

Анна и Хелен… тут совсем беда! Нас с ними всё время мотало из тушки в тушку, иногда моя оказывалась повзрослее на пару лет. Но девчонки растут и взрослеют быстрее. И я на них так всё время и смотрел… как на старших.

А сейчас со мной за столиком сидели две малявки, отчаянно пытающиеся играть во взрослых. При мысли о том, как мы раньше друг на друга поглядывали и дурачились, мне становилось совсем неловко. Я вдруг чётко