Девятый - Сергей Лукьяненко

её обнимал и молчал, а Эля постепенно переставала реветь, всхлипывала, терлась лицом о рубашку, и я чувствовал, как она намокает от самых обычных человеческих слёз.

— Я испугалась, — объяснила она вдруг. — Очень сложно было вырастить клон быстро, и чтобы он не взорвался… да и Титан тоже, и я сама. Тут не просто стимуляция роста, надо было превращать энергию в материю, но очень аккуратно, а когда открываешь дорогу энергии, она пытается всё заполнить собой, растечься. Понимаешь?

— Угу, — сказал я.

— Мне нужен был ориентир, я взяла твой настоящий возраст. Решила, что тебе будет двадцать, как могло бы быть. А возраст почему-то плывёт! Как будто ты и пилот Святослав Морозов, и тот лётчик. Я вся выложилась, я над собой утратила контроль, я остановила процесс, но немножко поздно.

Мне стало страшно.

— Сколько мне лет? — прошептал я. — Сколько? Сто лет, да?

— Трид… тридцать два… примерно… биологических.

Легче не стало.

— Это же дофига, — в ужасе произнёс я. — Я теперь самый старый пилот!

— Ну… пока не погибнешь, но постарайся не сразу… я только этого клона вырастила, остальные маленькие. Я теперь боюсь за них браться!

— Мне кажется, мы с ним как-то слились, — прошептал я. — С летчиком Святом. Я порой проваливаюсь в его мысли.

— Вспоминаешь его жизнь? — уточнила Эля. Выпрямилась, вытерла лицо рукавом. На белой ткани остались следы, всё-таки она настоящая.

— Ну да, как бы наблюдаю. Но могу немножко управлять. Изменить какой-то поступок.

— Что? — глаза у неё расширились. Она недоверчиво уточнила: — Можешь изменить?

Я неуверенно кивнул. Торопливо добавил:

— Несильно. Я понимаю, это видимо опасно, да? Я так, чуть-чуть…

— Соннелон, мерзкая тварь… — прошептала Эля. — Они совсем отчаялись, раз на такое решились. Вот почему…

Она замолчала.

— Что «почему»? — осторожно уточнил я.

— Почему и я опасна, — Эля тряхнула головой. — Падшие готовы рискнуть стабильностью мироздания.

Она соскользнула с моих коленей и заходила по комнате, прижав палец к губам и размышляя.

— Значит, ты уже фактор, — пробормотала она. — Становится понятно, почему падшие так себя ведут… и Кассиэль… это имеет смысл… но нет, нет, всё равно не поможет.

Остановившись, она взмахнула рукой.

— Пока бессмысленно строить планы, информации не хватает. Надо восстановиться и обдумать проблему глубже. Но теперь я уверена, что абсолютно права, дорастив клона и спасая тебя! Теперь мы в расчете и…

— Не в расчете, — сказал я.

— Что?

— Ты говорила, что я в любой момент могу тебя позвать и ты поможешь.

— Ну!

— Так я не звал. Ты сама решила помочь.

Вот теперь она разъярилась по-настоящему.

— Святослав Морозов! Из всех ужасных качеств человеческого разума больше всего на свете я ненавижу софистику! Это манипулирование фактами, это подгонка формальных слов под логику, а логики — под слова! Я ангел, Святослав Морозов! И как ангел я не умею врать!

— Только недоговаривать, — согласился я. — Ну тогда как ангел обдумай то, что произошло и скажи — я прав? Честно скажи?

— Я нечестно не умею! Ложь — свойство несовершенного языка и неразвитого разума!

— Ну так ответь, прав я или нет? — повторил я. — И пойдём отсюда, пожалуйста. Мне очень хочется есть и пить. И вообще нехорошо, что я сейчас тут нахожусь, а не докладываю о случившемся.

Роберт Уотс раньше казался мне таким высоким и внушительным. Как и Хуэй Фан с Уильямсом на Каллисто.

А сейчас мы с ним одного роста.

И в глазах у него растерянности было больше, чем любопытства.

Как вести себя с пилотом, который настолько вырос? Инструкций нет, опыта тоже.

Ещё рядом с пилотом стоит ангел, который вообще-то в чине серафима, но сейчас выглядит почти как обычная человеческая девчонка.

Уотс встряхнулся. Я, конечно, не ангел, который может видеть мысли. Но я представил, как в голове Уотса перекатываются фрагменты паззла, складываясь в новую картинку. Или как шестеренки смещаются, перестраиваясь в новую конфигурацию и мозги Уотса переходят в другой режим работы.

…Неужели ангелы именно так и видят людей? Жуть. Тогда понятна их снисходительность…

— От имени Небесного Воинства я выношу благодарность за спасение корабля «Гаргантюа», его экипажа и пассажиров… — сказал Уотс.

…Да, буксир уцелел. И две баржи из трёх. Последнюю, к счастью, пустую, размололо в хлам каменюкой, несущейся в Кольце. Пришедший в себя Лефевр и частично восстановившийся искин корабля сбросили баржу, когда выводили буксир к Титану. Сейчас она медленно падает в направлении Сатурна.

— В ситуации полной неопределенности, после вынужденного отзыва группы поддержки, вы проявили свойственное пилотам Небесного Воинства мужество и готовность к самопожертвованию, обеспечив безопасный проход «Гаргантюа» через Кольцо…

…Атака вонючек на базу оказалась фальшивкой. Корабли лишь «обозначили намерения», после чего развернулись и ушли к своим базам (ну разумеется и тут никто не знал, где они базируются). Гиор после этого развернул группу, и они на форсаже рванули назад напрямик, наглотавшись радиации по полной. Но опоздали, конечно. Если бы не взрыв моей «пчелы», корабль бы погиб.

— Властью данной мне Небесным Воинством, за беспримерную храбрость и героизм, осознанное пренебрежение собственной безопасностью, выходящее далеко за пределы служебного долга, за достойный пример, данный всему составу Небесного Воинства…

Я смотрел на зал.

Как обычно в таких ситуациях все собрались на взлётке. Самое большое пространство на базе, особенно когда истребители убраны в хранилища на нижних уровнях.

Здесь были все три крыла пилотов с Титана. А ещё умники, доктора, техники. Все, пожалуй, кроме нескольких дежурных и десятка патрульных в пространстве, да и те смотрели трансляцию. Почти пять сотен человек, взлётка была заполнена.

Только в одном месте народ немного расступился. Там стояла Эля и от неё исходило слабое сияние. Рядом с ней не было никого, кроме Эриха, Анны, Хелен, Борьки и Джея.

Да, именно Джея. Когда с Каллисто отправляли на Титан наши тушки и щенов, Джей попросил перевод. Событие небывалое, но его не стали задерживать.

— Награждаю Святослава Морозова высшей наградой Небесного Воинства — орденом «Звезда Серафима».

Чего?

Я уставился на Уотса.

На взлетке зашумели.

«Звезду Серафима» не вручали ни разу! Это была чистая абстракция, некий высший орден, существующий лишь в теории.

Нас награждали всеми существующими наградами всех государств Земли. Если бы процесс строго не ограничивали, мы бы ходили, позвякивая орденами и медалями, свисающими до пола. Ещё бы сзади пришлось нести, на подушечках, будто на похоронах.

А в Небесном Воинстве существовало пять собственных наград.

«Крыло истребителя» получали все, после первого же боя. Круглая медаль, со взлетающим по диагонали истребителем, за которым тянутся то ли струи огня, то ли сверкающий ангельские перья. Обычно вместо