Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

и невероятная сила воли. Она смотрела на огонь, но чувствовала каждый взгляд, каждую мысль в комнате. Она была живым свидетельством ужаса, к которому все готовились. И ключом к его пониманию.

Вивиан испуганно замерла у двери, как олененок перед стаей матерых волков. Ее академическая уверенность испарилась под тяжестью взглядов присутствующих. Девушка инстинктивно покрепче прижала к себе старинный фолиант, словно черпая из него силу и уверенность. Я легонько подтолкнул ее вперед, к свободному креслу рядом с Упыревой. Ректор кивнула ей почти незаметно — жест поддержки, но и напоминание о субординации.

Представления были краткими, деловыми. Имена, титулы, ключевые роли. Никаких любезностей. Время текло как расплавленное стекло — медленно и обжигающе. Все знали, зачем здесь собрались. Ждали главного.

— Ольга Афанасьевна, — официальный голос отца прозвучал в натянутой тишине, как удар гонга. Все взгляды устремились к камину. — Слово за вами. Расскажите им, что вы знаете.

Мать медленно подняла глаза. Не на отца. На карту. На эти кровавые отметины. Она встала. Ее фигура в свете пламени казалась хрупкой и монументальной одновременно.

— Пустошь… — ее голос был низким, хрипловатым, но заполнил собой всю комнату, заглушив потрескивание дров. — … это не место. Это организм. Живой. Чудовищный. Раскинувший свое тело по нашему миру.

Она сделала шаг к столу, ее тень легла на карту.

— То, что вы видите… Карелия, Урал, Кавказский разлом… это не просто дыры в реальности. Это конечности. Органы. Сердце… — ее палец тронул Карельскую метку, — … которое качает мерзкую силу. Когти, что рвут плоть мира. Желудок, что переваривает жизнь…

Она говорила. Спокойно, без надрыва, но каждое слово падало, как камень в тихую воду, вызывая круги шока на лицах слушающих. Карнаухова замерла, ее черные глаза впились в Ольгу, как кинжалы. Безотрадный перестал сканировать комнату, его взгляд стал острым, как игла. Туманный перестал бубнить, его кулак сжался на набалдашнике трости. Упырева сидела неподвижно, но губы ее плотно сжались. Вивиан побледнела еще больше, ее взгляд метнулся к своему фолианту, потом обратно к Ольге — в ее глазах читалось осознание крушения собственной теории.

— Но чтобы убить тварь… — продолжала мать, ее голос стал жестче, — … нужно отрубить голову. Центр. Мозг. То, что связывает все части воедино. Что дает им волю. Охраняет его… — она сделала паузу, и в тишине зазвучало шипение пламени, — … Наместник. Не демон. Не страж. Орудие. Прямое воплощение Воли самой Пустоты.

— Где? — слово вырвалось у Туманного, хриплое, как скрежет железа. — Где этот центр? Где голова?

Мать покачала головой, выражение боли мелькнуло на ее лице.

— Воспоминания… обрывочны. Пропитаны болью и… Его влиянием.

Она коснулась виска.

— Путь туда скрыт. Им и самой Пустошью. Темнота… серые земли… древние леса… Ощущение бездны… — она замолчала, закрыв глаза. Все ждали, затаив дыхание. — Конкретное место… не помню. Оно ускользает. Как вода сквозь пальцы.

Она открыла глаза, полные искренней муки.

— Я… не могу. Простите.

Тишина. Глубокая. Разочарованная. Но никто не усомнился. Никто не потребовал большего. Они видели в ее глазах следы ада. Видели, как ей тяжело. Видели правду.

Безотрадный первым нарушил молчание. Его тихий голос, казалось, доносился из угла комнаты:

— Значит, ищем. Мои люди уже в работе. По всем известным и предполагаемым аномалиям. Ищем след. Ищем дверь. — он кивнул Ольге. — Ваши ощущения… «темнота», «древние леса», «бездна»… это уже вектор. Сузим круг.

— И мои архивы, — добавила Упырева, ее голос звучал ровно, но в нем появилась новая нота — решимость действовать, несмотря на опровержение теории ее протеже. — Все данные о северных, малоизученных регионах. Легенды о «Темных землях» будут перепроверены.

— Армия начнет скрытую мобилизацию, — проскрипел Туманный. — Сосредоточение ударных магических групп у границ самых опасных Пустошей. Чтобы сдержать волну, если… когда центр будет найден.

Карнаухова медленно подняла свою бледную руку. Черный хрустальный череп в ее пальцах слабо светился изнутри.

— Темный Совет активирует все резервы, — ее голос был шепотом, но он резал слух, как нож по стеклу. — Некроманты, призыватели теней, мастера порчи… Они будут готовы. К щиту. И к мечу.

Ее ледяной взгляд упал на меня.

— Особенно если ключ к двери… уникален.

Все взгляды обратились ко мне. Я почувствовал их тяжесть. Ожидание. Доверие, выстраданное матерью и отцом. Я кивнул, не вдаваясь в детали. Они поняли.

Совет длился еще долго. Часы пробили полночь, потом первый час. Обсуждали логистику, связь, возможные сценарии прорыва тварей, распределение ресурсов. Голоса то повышались в споре, то опускались до шепота. Дрова в камине догорали. Карта покрывалась новыми пометками — синими, зелеными, черными. Планы. Надежды. Стратегии, основанные на обрывочных данных и вере в слова женщины, прошедшей ад.

Наконец, Туманный тяжело поднялся, опираясь на трость.

— Хватит. Болтовня не заменит дела. — он посмотрел на отца. — Григорий. Держи нас в курсе. Как только твои следопыты или Безотрадный что-то найдут… немедленный сигнал. — его взгляд скользнул по всем. — Каждый знает свою задачу. Готовьтесь. Война уже идет. Просто мы еще не слышали первых залпов.

Один за другим они поднимались. Карнаухова растворилась в тени у двери, словно ее и не было. Безотрадный исчез так же тихо, как появился. Туманный тяжело заковылял к выходу, сопровождаемый адъютантом. Упырева собрала свои бумаги, кивнула отцу и Ольге, бросила сложный взгляд на Вивиан и меня.

— Вивиан, с вами встретимся завтра. В архивах. Сразу после занятий, — бросила она на прощание и вышла, прямая и негнущаяся.

Остались мы трое. Отец, мать и я. И Вивиан, которая сидела, все еще бледная, сжимая руки на коленях и глядя в потухший камин.

— Иди, Видар, — тихо сказала мать. — Проводи Вивиан. Ей… нужно отдохнуть.

Я подошел к Вивиан, протянул руку. Она вздрогнула, словно очнувшись, подняла на меня глаза. В них была буря — крушение теории, осознание масштаба угрозы, шок от услышанного. Но осталось еще одно неразрешенное дело.

— Мам, пап — я сделал предложение руки и сердца Вивиан, и она приняла его. Прошу с этого момента считать ее моей невестой.

— Молодец сын. Я в тебе и не сомневался, — чуть усмехнулся отец.

Напряжение после совета — нет, оно не ушло, но стало как будто слабее.

— Как быстро ты вырос, Видар, — мама промокнула слезу, а потом порывисто встала и обняла нас обоих. — Счастья вам, дети мои! Нашему роду нужна