Деньги не пахнут 6 - Константин Владимирович Ежов

хоть на заправке. Лосось, тунец, угорь – привычные, как чашка кофе по утру. Даже сырое мясо – тартар, карпаччо, юкхве – перестало вызывать дрожь у впечатлительных душ.

– Обычное блюдо, ничего особенного, – сказал кто-то за соседним столом, и в его голосе не было ни тени удивления.

Пробовать характер человека по еде давно перестало иметь смысл. Стоит лишь пару вечеров провести с молодежью, чтобы это понять. Айкан, однако, казался из другой эпохи.

– Ешь, – велел он, наблюдая внимательно, как я реагирую на блюдо.

Передо мной поставили тар-тар – глянцевитый, плотный, пахнущий свежей говядиной и острым соусом. Над ним струился легкий аромат лука и каперсов, смешанный с терпким запахом горчицы. Айкан прищурился, будто проверял, не передернёт ли от брезгливости.

Старомодный, упрямый человек. Но если хочешь найти с таким общий язык – приходится играть по его правилам.

Вилка чуть скрипнула о фарфор. Мясо, мелко нарезанное, напоминало густое масло. Русский вариант тартара оказался нежнее корейского юкхве: там мясо нарезают длинными полосками, дающими пружинящую жвачковую упругость, а здесь – всё тонко, мягко, будто в нём спрятано дыхание свежего утреннего тумана.

Намазал на ржаную гренку, горячую, только что вынутую из печи. Хруст корки слился с приглушённым стуком приборов по тарелкам. Говядина растаяла во рту – густая, сладковатая, с лёгкой металлической нотой крови. Горчица обожгла язык, выстрелив пряным жаром, а лук добавил свежести, как глоток воздуха после дождя.

– Неплохо, – сказал тихо, и Айкан, заметно смягчившись, тоже взялся за вилку.

Когда убрали закуску и подали основное, зашел разговор о главном.

– Ты говорил о мошенничестве, – начал Айкан, вытирая губы салфеткой. – Проверил всё, что можно. Доказательств – ноль.

На прошлой встрече, в галерее, я вскользь обронил мысль, что Акман замешан в афере. И, судя по всему, старик не поленился копнуть глубже.

– Проверил, значит, – усмехнулся.

– Разве не этого ты добивался? – прищурился Айкан.

Он был прав.

– У Акмана десяток компаний в портфеле, – продолжил он. – Два дня хватило, чтобы просмотреть все. Ты ведь нарочно дал именно этот срок, верно?

Его улыбка потемнела, в ней проступил холод стали.

– Без твоей помощи ничего бы не нашёл. На то и был расчёт, да?

Плечи чуть дрогнули – ответ был очевиден.

– Хотел убедиться, что никто больше не сможет раскопать. Видимо, не смогли.

– Не смог, – сухо отозвался Айкан. – Но, возможно, и нечего было искать?

– Нет, афера есть, – голос прозвучал твёрдо. – Valeant.

Он повторил:

– Valeant?

Компания, что стремительно росла, пожирая другие фирмы, как акула мелкую рыбу. Сейчас они шли рука об руку с Акманом, мечтая проглотить Allergan.

Снаружи – безупречная витрина успеха. Внутри – гниль, спрятанная под слоями отчётности.

Айкан нахмурился.

– Не может быть. Да, они агрессивны, но не преступники.

В его голосе слышалась уверенность человека, видевшего цифры и отчёты.

– Ошибаешься, – сказал спокойно. – Мошенничество есть. Просто настолько изощрённое, что обычными глазами не разглядеть.

Valeant занималась хищениями, но не так, как принято – не через подделку отчётов, а тоньше, незаметнее. Словно воровали не деньги, а саму суть доверия.

Они нашли способ обогащаться куда изощрённее, чем обычные жулики из финансовых хроник. Не такое громкое мошенничество, как история с Theranos, но достаточно скандальное, чтобы потрясти весь рынок.

"Как только это вскроется, Valeant и Акман окажутся на грани катастрофы."

Так оно и будет: акции рухнут, инвесторы начнут паниковать, доверие рассыплется, будто хрустящий лёд под ногами весной. Репутацию Акмана смоет волной насмешек и злорадства, фонд его попадёт под шквал запросов, отток капиталов обернётся лавиной.

Согласно нормальному ходу истории, всё это случится только в следующем году, когда один хедж-фонд решит сыграть против Valeant и вытащит наружу их тайные махинации. Но если захочется ускорить события – достаточно всего одного шага.

Проблема в том, что доказательств пока нет. Никаких цифр, бумаг, переписок – лишь уверенность и догадки. А значит, придётся действовать, искать самому, копаться в тенях, пока правда не вспыхнет, как спичка в темноте.

Айкан слушал молча, потом холодно произнёс:

– Прежде чем принимать решение, нужны доказательства.

Он требовал гарантий, желал уверенности там, где царила только интуиция. Союз без фактов казался ему игрой вслепую.

– Мы ведь торгуем информацией, – прозвучал ответ, мягкий, но колкий. – А ты хочешь получить её прежде, чем сделка состоится. Замкнутый круг, не находишь?

– С твоей стороны это выглядит остроумно, – усмехнулся Айкан. – Но инвестировать, полагаясь лишь на слова, слишком рискованно.

– Инвестиции и строятся на неполной информации. Без риска нет прибыли.

– Этот риск чересчур велик.

– Зато и отдача будет соразмерной.

Высокий риск, высокий доход. Простая формула, старая как Уолл-стрит. Айкан прищурился, уголок рта дрогнул – усмешка, в которой чувствовалось сомнение и азарт одновременно.

– У меня уже Herbalife на плечах. Не уверен, что стоит открывать второй фронт.

Он не любил распыляться. Один бой в разгаре – и вот уже предлагают новый. Надо было убедить.

– Allergan – совсем иная история. Здесь возможна тройная выгода.

– Тройная?

– Первая – разоблачить лицемерие Акмана.

Тот долгие годы строил из себя благородного реформатора, поливал Айкана грязью, называя корпоративным хищником. А между тем сам применял такие же методы, граничащие с нарушением закона. Союз со мной позволил бы Айкану вытащить эту двойную игру на свет.

– Вторая – заставить его выглядеть старомодным.

Акман любил позировать в образе молодого новатора, представителя новой эпохи, в то время как Айкана выставлял пережитком прошлого. Но стоит объединиться с кем-то вроде Сергея Платонова – и роли поменяются местами. Тогда уже Акман станет тем самым "динозавром", неспособным идти в ногу со временем.

– Можно будет представить всё как возвращение старой школы инвестирования. Возрождение Айкановской эпохи.

Эта мысль должна была бы польстить самолюбию ветерана. Но вместо этого он тихо хмыкнул.

– Кажется, ты не до конца понимаешь, – сказал он медленно, – не питаю к Акману особых чувств, но решения принимаю не из мести.

Два предложенных аргумента – оба эмоциональные. Возмездие, уязвлённая гордость. Для Айкана это не мотив, а лишь побочный эффект.

– Если бы всё сводилось к реваншу, ты бы не ждал десять лет, – прозвучал ответ с лёгкой улыбкой.

Айкан действительно знал, чем живёт Акман. Мог вмешаться в любую его кампанию, сорвать планы, выставить дураком – но терпел. Годы наблюдал,