Физрук: на своей волне 3 - Валерий Александрович Гуров

Потом — бац, и обрубают доступ. И если хочешь снова получить дозу, будь добр, стань частью цепочки.

Плюс-минус всё стало ясно. Ваню грамотно отработали через зависимость… Да, это были не классические барыги в подворотне, но суть осталась та же. Теперь, чтобы получить очередную порцию бустера, Ваня должен был сам стать звеном в этой схеме.

Отступить пацан уже не мог: организм требовал, а система держала крепко.

Хотя, судя по тону, Ваня и сам понимал суровую реальность. Всё, что пацан когда-то выиграл, все его «достижения» и громкие результаты, теперь слетели к чёртовой бабушке. И сколько бы он себе ни внушал обратное, внутри Ваня уже знал, что это конец.

Допинг, как и всякая подобная дрянь, сначала дал Ване отличный результат. А потом эффект пошёл в обратную сторону. Организм выгорел, как перегоревшая лампочка, и результаты рухнули даже ниже того уровня, на котором он был до всей этой химии.

Вот тебе и урок жизни — жёсткий, но действенный. Однако сейчас важно было не это. Вопрос стоял другой: осознал ли парень, в какой яме оказался. И, пожалуй, главное — хочет ли выбраться?

Ваня умолк, будто обдумывая всё, что сказал. Несколько секунд мы шли в тишине, пока я наконец не заговорил сам:

— Как ты уже понял, ко мне обратилась Марина.

Пацан кивнул, явно ожидал этих слов.

— Но прежде чем мы продолжим, — сказал я, повернувшись к нему, — я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь. Твоя сестра — один из самых достойных и светлых людей, которых я встречал за последние годы. И твоя сестра — это тот человек, который как минимум заслуживает права быть счастливой.

Я резко остановился и посмотрел Ване в глаза.

— А ты, Ваня, тот, кто ей это счастье отбирает, — сказал я.

Пацан опустил голову, плечи ссутулились.

— Я понимаю… — шепнул он.

— Хорошо, что понимаешь, — кивнул я. — Потому что я здесь именно для того, чтобы убрать причину. В твоём лице.

— Понимаю…

— У тебя есть выбор, — продолжил я. — Можешь сказать, что не собираешься ничего менять, что хочешь продолжать всё это дерьмо, чем занимаешься. Это твоё право. Но тогда ты прямо сейчас забудешь дорогу домой. Раз и навсегда. Потому что я не позволю тебе сделать Марину несчастной.

Слова повисли в воздухе. Ваня вздрогнул, будто от пощёчины.

Я дал ему секунду перевести дыхание и добавил — спокойнее, но одновременно жёстче.

— А можешь сказать, что осознал, что натворил. И тогда я помогу тебе. Не просто словами, а реально помогу.

Я замолчал и смотрел на него, не отводя взгляда.

— Выбирай, — бросил я. — Как ты хочешь дальше жить.

Парень молчал. В этот момент всё решалось — не для меня, а для него. От того, что Ваня скажет сейчас, зависело, какой будет его жизнь дальше. Он предпочитает падать и дальше вниз, в болото? Или хотя бы попытается вытащить себя за шиворот обратно к свету?

Помолчав, пацан гулко выдохнул, будто наконец решился.

— Я готов, — твёрдо сказал Ваня. — Я понимаю, что всё это тянет меня на дно. А я не хочу там быть. Хочу вернуть жизнь в то русло, где она была… играть дальше, выигрывать.

Я покосился на него, молча. Хотелось верить.

Хотелось… но я знал, как всё устроено. Увлечение такими вещами без последствий не обходится. Слишком много организм платит за искусственное топливо.

Нет, я не собирался рушить его надежду, но понимал, что, вполне возможно, прежней формы он уже не вернёт. Тело, измотанное допингом, не простит такой ошибки.

Зато теперь во взгляде Вани появилось что-то новое. Ещё минуту назад глаза были мутные, усталые, полные безысходности, а теперь будто прояснились. В них появилась живая искра — та самая, без которой человек превращается просто в тень. Похоже, Ваня действительно говорил то, что чувствовал.

— Я просто не знаю, как это сделать, — признался он. — Я уже думал об этом, но… не знаю, как что-то изменить.

— Сделать первый шаг, — спокойно ответил я. — Признать, что у тебя есть проблемы.

— Они есть, — кивнул он, не споря. — Я это признаю. И я правда хочу всё это исправить… вылезти из этого болота, — он шмыгнул носом, стараясь не показать, что в нём борются и стыд, и страх, и надежда.

Я понимал его. В девяностые, когда всё это дерьмо только начинало заползать в страну и на каждом углу продавали таблетки, порошки и чудо-энергетики, я видел многих таких.

Тогда казалось, что это просто баловство, а потом оказалось, что людей это ломает навсегда. Поэтому я знал, как с этим бороться. И понимал, что шансов у него немного, но они есть.

Более того, в те годы, когда всё это только начиналось, я знал ребят, которые имели настоящую гражданскую позицию. Не болтали о проблемах, а реально помогали тем, кто оступился. Парням вроде Вани, девчонкам, которых занесло не туда. Они создавали реабилитационные центры — дома, где людей учили заново жить.

Да, такие центры редко были бесплатными — чаще за всё платили родители, пытаясь вытащить своих детей. Но существовали и другие варианты. Для тех, у кого не было денег, но было искреннее желание всё исправить.

Там можно было помогать по хозяйству, работать руками, чистить территорию, строить, ухаживать за животными. Да что угодно, лишь бы человек снова почувствовал, что может быть полезным и его жизнь ещё чего-то стоит.

Разные были пути, но выход существовал всегда. Какая бы безнадёжной ни казалась ситуация, шанс всё-таки был.

Люди и не из такого выбирались. Вон, в космос летают, если захотят, — значит, и с этим можно справиться.

Я был уверен, что что-то подобное существует и сейчас. Надо будет навести справки, узнать, кто остался на плаву. Возможно, именно там Ваня сможет начать сначала.

— Хорошо, парень, — наконец сказал я. — Надеюсь, всё, что ты сейчас произнёс, действительно от сердца, а не для красного словца.

— Так и есть, — кивнул Ваня. — Я понимаю, что мне нужна помощь. Сам я это не брошу. Уже пытался… и не раз. Но, наверное, у меня нет силы воли.

Эх… если бы всё упиралось только в силу воли. Но я знал, что тут вопрос не в характере. Химия ломает глубже, чем человек