Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

class="p1">— А вот это уже не мои трудности. Пусть ухитрятся, не смогут снимки сделать, тогда зарисовывают. Но вообще, думаю, ты зря сомневаешься. Европейцы вообще и англичане в частности туземцев за людей не считают, а потому едва ли станут стесняться.

— Прошу прощения, — подал голос внимательно прислушивающийся к нашему разговору Кострицын. — Правильно ли я понимаю, что в данной экспедиции мне следует ограничиться наблюдением?

— А чем же еще? — удивился я. — Не знаю, что ты себе надумал, но, по крайней мере, официально война закончилась. Поэтому да, абсолютно мирная экспедиция с исключительно научными целями. Осмотришься, может, остров какой удобный на будущее приметишь. Или еще чего. Будет возможность, загляни на Мадагаскар. Составишь мне обо всем этом подробную записку.

— Слушаюсь!

— Да не кричи так, чай не на плацу. После того, как покрутишься у Индии, отправишься на Дальний Восток в распоряжение графа Муравьева. Забот у Николая Николаевича в тех краях много, а хороших кораблей, напротив, мало. Пароходов же и вовсе не одного. Так что пригодишься.

— Позвольте вопрос, ваше…

— Виктор, давай уже без чинов, обращайся по имени отчеству.

— Есть. Константин Николаевич, а на чем же я туда отправлюсь?

— Ох ты. Самое главное-то я чуть не упустил. Значит так, возьмешь своих подчиненных и отправишься в славный город Гамбург. Там на приколе стоит бывший корабль Бромми — «Ганза». Представляешь, этот прохиндей умудрился передать его нам в казну, в счет положенных выплат!

— Как это?

— Если честно, сам ума не приложу, как так получилось. От флота акт подписал адмирал Шанц, от министерства финансов Рейтерн. Причем ни тот ни другой, как ты сам понимаешь, пределов Отечества не покидали. Но и это еще не все. Согласно полученным документам корвет прошел тимберовку, чистку котлов и восстановительный ремонт машины.

— А что, так можно было?

— Но-но-но! Дайте срок, я с этими гешефтмахерами еще разберусь. Ты же с парой офицеров пока отправляйся в Гамбург, да все хорошенько проверь. Если корабль и впрямь в хорошем состоянии, отправишься на нем. Если же нет, куда деваться, купим тебе другой.

— Может, лучше выбрать что-то из захваченных во время войны призов? Цены на них сейчас самые скромные, а суда имеются вполне порядочные.

— Нет, брат. Они ведь потому дешевы, что здешние коммерсанты их брать не решаются. Боятся английских исков после войны, дескать, неправомочно захвачены. А ты у нас в дальнее плавание идешь, так что лишние проблемы тебе не надобны. Отправишься, к слову, не один. Вместе с тобой пойдет «Громобой» капитан-лейтенанта Шиллинга. В прошлый раз он от крейсерства уклонился, пусть теперь понюхает, каково океаны пахнут. Он же доставит твой экипаж до Гамбурга. Командир отряда в любом случае — ты!

— Благодарю за доверие, Константин Николаевич.

— Пока особо не за что. В общем, вы тут готовьтесь, а мне пока надо в Голштинию отлучиться.

[1] Нынешняя Британская Колумбия.

Глава 17

Судя по восторженной встрече, все жители Голштинии, вне зависимости от происхождения, вдруг решили, что вытянули счастливый билет. По крайней мере именно так я истолковал светящиеся энтузиазмом лица собравшихся на церемонию присяги местных. Сторонники присоединения к Германскому союзу, очевидно, считали этот акт чем-то вроде реванша. Датчане, напротив, надеялись на сохранение статус-кво. Большинство же радовались, что их герцогом будет сын самого знаменитого флотоводца середины XIX века и что изрядно разоренная в ходе недавнего Датско-Прусского конфликта земля не станет ареной боевых действий.

Сейчас Киль всего лишь небольшой городок с населением в 12 тысяч человек, знаменитый разве что своим университетом. И мало кто подозревает, что благодаря географическому положению у этого заштатного городишки большое будущее. Во-первых, удобнейшая бухта, а во-вторых, именно здесь со временем проложат канал, соединяющий Северное море с Балтикой.

Зал Ратуши Киля, богато украшенный флагами, цветами, которые не без труда (сейчас, в начале октября) сумели привезти устроители торжеств, и лентами, не мог вместить всех желающих. Так что вся Рыночная площадь оказалась запружена разодетыми во все лучшее, улыбающимися людьми.

Сама коронация прошла быстро. Сначала бургомистр зачитал текст указа короля Дании, затем указ Александра II о передаче титула герцогов Гольштейн-Готторпских мне и всем моим наследникам по нисходящей. Затем я лично водрузил корону на голову необычайно важного Николки и объявил.

— Отныне он ваш правитель. Николай Романов-Гольштейн-Готторп первый этого имени. Я до его совершеннолетия возлагаю на себя обязанности опекуна. Слава герцогу!

Собравшиеся дружно закричали — Хох, после чего к ним присоединилась толпа на широкой Рыночной площади, а затем загрохотали залпы стоявших на рейде броненосцев. Так уж случилось, что из-за начавшихся осенних штормов я решил не возвращать корабли домой, а оставить их на зимовку в Киле. Благо, теперь это уже наша военно-морская база.

Когда шум, наконец, стих, к юному герцогу стали подходить одна за другой делегации городов и дворянских ассамблей. Первым честь принести присягу получил бургомистр столичного Киля — Иоганн Кирхгофф. Затем глава Сословного собрания герцогства Конрад Баргум, а после них вереницей пошли местные тузы рангом поменьше, имен которых я не запомнил.

Все это время рядом со мной находился граф Морни, отпускавший время от времени язвительные замечания в адрес бюргеров и обнищавших аристократов. Те в ответ бесцеремонно пялились на его модный фрак с большим вырезом и великолепный жилет из белого атласа, многозначительно затем переглядываясь, вот, мол, какой большой человек удостоил нас своим посещением!

Накануне, когда мы прибыли в город, нас сразу отвезли во дворец — родовую резиденцию Готторпов. Постаревший на службе смотритель водил нас по замку, рассказывая срывающимся от волнения голосом, обо всех его достопримечательностях. Особое внимание было уделено комнате, в которой родился мой прадед — будущий император Петр III. На потемневшей от времени стене висел его портрет, написанный в ту пору, когда Петер Ульрих был немногим старше нынешнего Николки, отчего нам обоим, признаюсь, стало немного не по себе.

— А ведь твой прапрадедушка желал, чтобы эта земля стала частью Российской империи, — заметил я.

— Значит, мы вернулись домой? — спросил сын.

— Наш дом в России, сынок, — покачал я головой.

— Ну и хорошо, — легко согласился Коля, после чего добавил с обезоруживающей непосредственностью. — А то тут как-то мрачно и пахнет пылью.

В этом он был, конечно, прав. Прежние владельцы не имели возможности содержать наше родовое гнездо в должном порядке. Какое-то время дворец находился в распоряжении университета, а с 1848 по 1851 год был резиденцией Земельного собрания Шлезвиг-Гольштейна. Во время германо-датской войны он служил госпиталем и военным штабом.

Частая смена хозяев не могла не отразиться на