Инженер 2: Тульские диковинки - Алим Онербекович Тыналин

Парень подметал пол, убирал стружку. Я снял рабочий сюртук, надел чистый. Вытер руки тряпкой, все равно грязные, в масле и металлической пыли. Дома умоюсь как следует.

— Гришка, завтра выходной. Отдыхай.

— Слушаюсь, Александр Дмитриевич! — Парень обрадовался. — Может, в церковь схожу. Давно не был.

— Хорошее дело. Я тоже, наверное, пойду.

Гришка кивнул, продолжил подметать. Я надел шляпу, вышел, закрыл за собой дверь.

На улице вечерело. Солнце клонилось к горизонту, небо окрашивалось в розовые и оранжевые тона. Прохладно, но не холодно, май, уже почти лето.

Я пошел домой. Шагал медленно. Неделя и впрямь выдалась тяжелая. Почти каждый день работал до ночи, спал урывками. Тело требовало отдыха.

Завтра воскресенье. Можно выспаться, сходить в церковь.

Впереди показалась знакомая фигура, широкоплечий мужчина в мундире брандмайора, фуражка с кокардой. Крылов. Шел навстречу, руки за спиной, задумчивый.

Поравнялись. Крылов поднял глаза, узнал меня, улыбнулся:

— А, Александр Дмитриевич! Здравствуйте. С работы?

— Здравствуйте, Федор Иванович. Да, с работы. А вы?

— И я тоже. День был длинный, устал. — Крылов остановился, посмотрел на меня внимательно. — Вы как? Работа идет?

— Идет. Четыре насоса готовы, два осталось. Успеем к сроку.

— Вот и отлично! Рад слышать. — Крылов одобрительно кивнул, потом добавил: — Александр Дмитриевич, а вы завтра свободны? Днем, после обеда?

— Свободен. Завтра выходной, всех отпустил.

— Тогда вот что. Каждое воскресенье в три часа у нас собирается местное дворянство. В доме дворянского собрания, на Большой улице. Чай пьем, беседуем, новости обсуждаем. — Крылов посмотрел на меня. — Хотел бы пригласить вас. Познакомитесь с людьми. Полезно будет.

Я заколебался. Дворянский клуб… Светские беседы, церемонии, любезности. Не люблю такое. Всегда чувствовал себя неловко на подобных сборищах, не умею вести пустые разговоры, поддерживать легкую беседу.

Но Крылов прав, знакомства нужны. Живу в городе, а знаю только работников да пару купцов. Если хочу здесь что-то построить, наладить дело, надо знакомиться.

— Благодарю за приглашение, Федор Иванович. Приду.

— Отлично! — Крылов обрадовался. — Значит, жду вас завтра в три часа. Дом дворянского собрания на Большой улице, большое здание с колоннами, не пропустите. Одевайтесь прилично, там публика разная бывает.

— Хорошо.

— Ну вот и договорились. — Крылов протянул руку. — До завтра тогда. Отдыхайте.

Пожал руку, попрощался. Крылов пошел в свою сторону, я в свою.

Дошел до дома. Вошел в горницу. Хозяйка хлопотала у печи, обернулась:

— Александр Дмитриевич! Наконец-то пораньше пришли! Я уж думала, опять до ночи работать будете.

— Нет. Завтра выходной.

— Вот и правильно! Совсем на себя не похожи стали, худой, бледный, под глазами синяки. Отдыхать надо! — Она засуетилась. — Вот, ужин готов. Щи, котлеты из говядины, хлеб свежий. Садитесь, кушайте.

Села за стол. Матрена Ивановна принесла миску.

Ел с аппетитом.

Хозяйка села напротив, налила себе чаю:

— Александр Дмитриевич, а вы завтра в церковь пойдете?

Задумался. Церковь… Когда последний раз был? Еще в прошлой жизни.

— Пойду, наверное. Давно не был.

— Вот и правильно. Обедня в десять начинается, в Успенском соборе. Я тоже пойду.

Кивнул. Церковь… Странное чувство. Надо бы пойти, помолиться. Душе тоже покой нужен, не только телу.

Но имею ли я право? Молиться, креститься, причащаться?

Ведь я не Александр Воронцов. Я чужой, попавший в его тело. Самозванец, по сути.

Допил щи, отложил ложку. Сидел, смотрел в окно. За окном темнело, на небе появились звезды.

Как это произошло? Почему? За что?

Не знаю. Не понимаю. Погиб там, и вот он я, в другом теле, в другом времени.

И церковь… Имею ли право туда идти?

Нет. Надо жить дальше. Делать что могу. Работать, помогать людям, приносить пользу. Может, в этом и смысл, раз попал сюда, значит, что-то должен сделать.

А Бог… Бог рассудит. Когда придет время.

Матрена Ивановна смотрела на меня озабоченно:

— Александр Дмитриевич, вы что-то задумались. Не заболели?

Я встрепенулся:

— Нет, нет. Просто устал. Пойду спать.

— Идите, идите. Отдыхайте. Завтра выспитесь как следует.

Встал, поблагодарил за ужин. Прошел в свою комнату.

Разделся, умылся холодной водой из кувшина. Лег на кровать, укрылся одеялом.

Лежал, смотрел в потолок. Потом закрыл глаза.

Заснул.

Спал крепко, без снов, впервые за неделю.

Глава 21

Воскресенье

Проснулся я поздно. Открыл глаза, солнце уже стояло высоко, лучи пробивались сквозь занавеску, освещали комнату ярким светом. Тепло, тихо. За окном щебетали птицы, где-то вдали звонили колокола, зовут к обедне.

Часы на стене показывали половину девятого. Давно так не высыпался. Позади тяжелая неделя, каждый день работа до позднего вечера, а то и до полуночи. Тело требовало отдыха, и вот наконец получило его.

Я сел, потянулся в постели. Спина не болит, руки не дрожат от усталости. Хорошо.

Подошел к умывальнику. Матрена Ивановна вчера принесла кувшин с чистой водой, поставила в таз. Плеснул воды на лицо. Холодная, бодрящая. Умылся, вытерся полотенцем.

Посмотрел на себя в маленькое зеркало над умывальником. Лицо худое, скулы выступают. Под глазами темные круги, неделя недосыпа дает о себе знать. Но глаза ясные, живые. Не тусклые, а блестящие.

Я осторожно побрился, бритва у меня острая, английская сталь. Вытер лицо, причесался. Волосы непокорные так и норовили торчать в разные стороны.

Оделся. Надел чистую белую рубашку с накрахмаленным воротничком. Натянул темный сюртук, почти новый. Жилет темно-серый, пуговицы медные, начищенные. Повязал галстук из черного шелка, простым узлом.

Снова посмотрел на себя в зеркало. Сразу можно понять, что офицер в отставке. Хотя еще я похож на мелкого чиновника. Дворянин, но не богатый. Сойдет для церкви.

Вышел в горницу. Матрена Ивановна хлопотала у печи, в чугунке что-то булькало, вкусно пахло. Обернулась, увидела меня, обрадовалась:

— Александр Дмитриевич! Доброе утро! Выспались, наконец-то! Лицо совсем другое стало!

— Доброе утро, Матрена Ивановна. Да, выспался. Спасибо.

— Вот и славно! Садитесь, завтракать будете. Блины напекла, сметана свежая, мед липовый.

Села за стол. Матрена Ивановна принесла блюдо с блинами. Высокая стопка, румяные, пахнут маслом. Горшочек со сметаной, баночка с медом. Самовар шумел на столе, пускал пар.

Я ел медленно, наслаждаясь едой. Блины тонкие, ажурные, со сметаной и медом. Запивал чаем из большого стакана в подстаканнике. Чай крепкий, сладкий, горячий.

Хозяйка села напротив, подперла подбородок ладонью:

— Александр Дмитриевич, а вы в церковь пойдете?

Задумался. Церковь… Надо бы сходить. Воскресенье, все идут.

— Пойду. Обедня в десять, да?

— Точно, в десять. В Успенском соборе. Я тоже пойду, как позавтракаете.

Допил чай, поблагодарил за завтрак. Надел сапоги, высокие, кожаные, начищенные вчера вечером. Взял шляпу, черный цилиндр, немного потертый по краям, но приличный. Вышел на крыльцо.