Император Пограничья 16 - Евгений И. Астахов

Холодный расчёт говорил: отойди в сторону. Пусть убийцы сделают своё дело. Одной проблемой меньше.

Но…

Человек, носящий имя моего отца, не умрёт от руки безликих убийц. Тысячу лет назад я не успел попрощаться с ним. Теперь другой Сигурд стоял посреди дуэльной площадки, ослабленный отравой, окружённый врагами. Благородный воин, которого кто-то использовал как пешку в своих махинациях. Северянин с прямой спиной и праведным гневом в глазах — такой похожий на отца не только именем.

Нет. Не сегодня. Не на моих глазах.

Я не стал раздумывать.

Фимбулвинтер покинул ножны одним плавным движением. Клинок из Ледяного серебра запел, рассекая воздух, и температура вокруг меня упала на десяток градусов. Руны на гарде вспыхнули бледно-голубым светом.

Три прыжка — и я оказался рядом с Эрикссоном. Швед дёрнулся было, поднимая топор, но узнал меня и сфокусировавшись на прибывших врагах.

— Кажется, кто-то очень хочет, чтобы вы умерли, — бросил я, становясь к нему спиной.

Сигурд хрипло рассмеялся. Пот катился по его бледному лицу, но в глазах горел знакомый огонь.

— Тогда давайте… разочаруем их.

Первая волна навалилась на нас. Я шагнул навстречу, и Фимбулвинтер описал смертоносную дугу, распоров грудь ближайшего убийцы. Тот остолбенел, не успев даже вздрогнуть. Мгновенный холод пронзил его насквозь, превращая кровь в лёд, кристаллизуя плоть до самых костей. Там, где прошло лезвие, расползлась сеть белых трещин — словно по стеклу ударили молотком. Секунда — и передо мной стояла не человеческая фигура, а ледяная скульптура.

Второй убийца попытался обойти меня справа, занося тесак для удара. Я почувствовал металл в его руке и сжал волю в кулак. Клинок в ладони врага взорвался десятком тонких игл — они выстрелили веером, оставаясь соединёнными с лезвием стальными нитями. Грудь, горло, челюсть, глазница — всё в один миг. Убийца даже не успел понять, что его убило собственное оружие. Просто рухнул, убитый металлическими шипами, которые секунду назад были его оружием.

Походя я отметил странность: из ран не текла кровь. Ни капли. Словно я проткнул не человека, а набитую соломой куклу. Некогда было задумываться — следующий враг уже замахивался саблей. Но где-то на задворках сознания засела заноза: что-то здесь не так.

Земля под ногами бойцов задрожала. Каменные шипы вырвались из утоптанной почвы площадки — острые, как копья, высотой в человеческий рост. Трое нападавших не успели увернуться. Гранитные пики пронзили их снизу вверх, вознося над землёй, словно жуткие трофеи.

Рядом ревел Сигурд. Призрачный силуэт медведя окутывал его фигуру, придавая ударам нечеловеческую мощь. Секира северянина описывала широкие дуги, и каждый взмах забирал чью-то жизнь. Корни вырывались из земли по его команде, оплетая врагов, сковывая их движения. Тело захваченного корнями убийцы хрустнуло, как мокрая тряпка — фитомант выкрутил его с жуткой небрежностью.

Я рубил, колол, отбивал удары. Фимбулвинтер превращал врагов в ледяные изваяния одним прикосновением. Металлические пряжки ремней, застёжки на снаряжении, даже пуговицы на форме — всё становилось оружием в моих руках. Я чувствовал каждый грамм железа на поле боя и использовал его.

На краю площадки сражался Герасим Строганов — граф оказался неплохим бойцом. Его сабля мелькала серебристой молнией, а ледяные заклинания замораживали нападавших на месте. Похоже, его из списка заказчиков этого нападения можно было исключить. Он сам активно отбивался от убийц.

Краем глаза я отметил странность: противники не кричали. Не ругались. Не переговаривались между собой. Они двигались в абсолютном молчании, с механической точностью. И даже когда мои каменные шипы разрывали их товарищей на куски, в глазах выживших, заметных сквозь прорези в балаклавах, не отражалось ни страха, ни гнева.

Я попытался заглянуть внутренним взором в одного из нападавших. Магия внутри него была… неправильной. Искажённой. Словно кто-то вплёл в человеческую энергетику нечто чуждое, противоестественное.

Некогда разбираться. Потом.

* * *

Сигурд заметил меч в руках русского князя — и на мгновение забыл о бое.

Клинок из Ледяного серебра. Руны на гарде — древние, северные, выкованные мастерами, чьи имена давно стали легендами. Он видел такое оружие лишь однажды — в сокровищнице отца, за непроницаемым магическим стеклом. «Работа эпохи Первого Императора, — говорил отец. — Таких клинков осталось меньше десятка во всём мире».

Откуда у этого русского…

Мысль оборвалась. Краем глаза Сигурд уловил движение — один из нападавших вскинул автомат, целясь Платонову в спину. Князь не видел — отбивал атаки троих убийц, его меч пел смертоносную песнь.

Сигурд не думал. Просто бросился.

Он призвал каркас лось — призрачная броня должна была принять удар. Но тело подвело. Что-то в его крови словно вцепилось в магию, разрывая концентрацию. Синеватое свечение мигнуло, побледнело…

«Чай», — мелькнула шальная мысль.

Утренний чай в гостинице, поданный услужливым слугой. Сигурд выпил его машинально, готовясь к дуэлям. Больше ничего — ни еды, ни воды. Только чай.

Его отравили. Целенаправленно.

Свечение погасло, и три пули ударили в плечо с такой силой, будто его лягнула лошадь.

Боль на миг застелила глаза. Словно в тело вонзили раскалённые прутья. Сигурд услышал хруст собственных костей — ключица, плечевой сустав. Он упал на колено, зажимая рану. Кровь хлынула сквозь пальцы, горячая и липкая.

* * *

Василиса видела всё.

Видела, как шведский принц бросился наперерез пулям. Как его магия предала его в последний момент. Как он рухнул, хрипя от боли.

Сердце сжалось.

Он рисковал жизнью. За человека, которого считал врагом. За человека, которого ещё вчера вызвал на дуэль.

В этот момент в Сигурде она увидела то же, что когда-то привлекло её в Прохоре. Та же безрассудная честь. Та же готовность встать между опасностью и другим человеком, не раздумывая о последствиях. Прохор ведь тоже, не раздумывая, кинулся защищать того, кто бросил ему вызов.

Они… похожи.

Мысль обожгла неожиданностью и была тут же отброшена — не время.

* * *

Краем глаза я заметил, как Сигурд упал.

Кронпринц сжимал окровавленное плечо, его лицо исказилось от боли. Три пули — я чувствовал их, застрявшие в разорванной плоти.

Он думал, что спасает мне жизнь.

На самом деле стрелок с автоматом ничего бы мне не сделал. Я контролировал каждый грамм металла на этом проклятом поле — пули легли бы мне в ладонь послушными птицами, но Сигурд этого не знал. Он просто увидел угрозу и бросился, не раздумывая.

Глупый, благородный северянин.

Я походя уничтожил двух ближайших убийц — одному щелчком пальцев вогнал собственный нож в висок, второго пронзил каменным шипом. Встал над раненым шведом, прикрывая его собой.

— Держись,