Фантастика 2025-57 - Елена Артемова

Вожак обернулся на меня через плечо, тряхнул левым ухом и положил голову обратно на передние лапы, прикрыв такие же жёлтые глаза. И проворчал: «Ладно. А то без тебя бы не догадались». Или просто так громко подумал.

* Пилот — Волк: https://music.yandex.ru/album/2362661/track/20712573

Глава 19

И при луне мне нет покоя. Летят перелетные птицы

В корчму мы заходили, выглядя со стороны довольно неожиданно, надо полагать. Из вставшего прямо у крыльца Раджи выскочил Тёма, обошёл машину, извлёк с пассажирского сидения меня, закрыл дверцу и прислонил к ней моё спящее туловище. Пока он копался на заднем диване, пытаясь выковырять оттуда разомлевшего в тепле да на мягких невестиных коленках Лорда, я предсказуемо сполз, продолжив дремать сидя на корточках, опершись локтями на широкую подножку вдоль борта внизу. Ланевский, как опытным путём выяснил Головин, вертикальное положение мог держать только на вису. Ноги, мягкие, и неуверенные, как у новорожденного щенка или телёнка, брать на себя такую ответственность отказывались. Мила выбралась вслед за женихом и тоже едва не упала, потому что он отлежал ей все колени своей буйной головой. На стального приключенца смотреть без жалости и сочувствия было нельзя никак. Ситуация безвыходная: рук только две, а этих, рассыпающихся, как плохо обвязанные снопы, трое. И пинками их не погонишь — не за что, вроде бы, да и дама среди них, пусть и тоже шаткая.

Нам здорово повезло, что вокруг стояла глухая ночь, и на Площади Звёзд не было ни единой души, кроме нас. Будь дело днём, да в жилом дворе — непременно нашлась бы неравнодушная бабулька с трубным голосом, физиогномистка со стажем, из тех, что по осанке, походке или при́кусу влёт определяют проституток и наркоманов. А учитывая локацию, она бы ещё использовала местную белорусскую лаянку — особую разновидность матюков, которые звучат как народная песня, то легко и протяжно, а то срываясь в лихой пляс. Так что «каб трасца вас возьме» было бы милым и нежным интро, увертюрой, за которой развернулась бы крупная музыкальная форма. Но не сложилось.

Из корчмы выскочили Слава и тот, с перебитым носом. Надо бы уже познакомиться в конце концов, а то неудобно как-то. Но потом стало ещё неудобнее, потому что здоровяк подхватил расползавшихся во все стороны Ланевских подмышки, и, как мельник с двумя мешками, нырнул в заведение. Жилистый и Артём закинули на свои плечи мои руки и выпрямились, отчего я перестал доставать ногами до земли. И тревожно засучил ими в воздухе. В таком неприглядном виде я никогда прежде из кабаков не выходил, а уж о том, чтобы так заходить в них — и речи быть не могло.

В «нашем» дальнем зале полуночничали или, скорее, планировали очень ранний завтрак баба Дага с Бадмой Норсоновной в каких-то домашних махровых халатах. Хотя, подлетев чуть поближе, я приметил костяшки домино на столе между ними. Графиня с дочерью степей забивали предутреннего козла?

Цветок преррий не смог сдержать… да, в принципе, ничего не смог сдержать. На всегда невозмутимом медном скуластом лице отразились поочередно испуг, изумление и облегчение. Первый сопровождал установку Славой на пол зала молодых. Мила тут же охнула и вцепилась в спинку стула, чтобы не упасть. Обретший неожиданную опору под по-прежнему неуверенными ногами, Лорд заложил крутой вираж и на бреющем приземлился на лавку возле стены, где и засопел сразу же. Этим коротким полётом, а ещё мной, усевшимся прямо на пол, спиной к стоявшей рядом колонне в позе плюшевого мишки — ноги вразлёт, голова набок — было вызвано изумление. Облегчение, будто гора с плеч упала, на лице возникло, когда к столу, за которым они сидели, подошёл хмурый Головин. Правой рукой он погладил её по волосам, а левой в это самое время взвесил поочерёдно три стоявших на краю столешницы бутылки. Выбрав среднюю, в соломенной оплётке, зубами вырвал пробку, выплюнул некультурно на пол и присосался к горлышку, как упырь или измученный жаждой путник. Продолжая успокаивающе гладить по голове свою женщину. Уникальный человек. Амбидекстр, оказывается. Главное — ему это не сообщить случайно с близкой дистанции.

— Артём, что произошло? Почему Волки спят, как пшеницу продавши*? — напряжённо спросила баба Дага, поводя носом. Она выглядела явно обеспокоенной. Впервые в жизни отпустила от себя внучку-кровиночку с тремя слабо знакомыми мужиками — и вот вам, пожалуйста! Её с будущим женихом вносит четвёртый, знакомый не сказать чтобы сильнее. И та стоит, с трудом переводя дух, на трясущихся ногах. Тут было от чего обеспокоиться.

Головин с гулким судорожным звуком сделал последний глоток. Потряс бутылку над раскрытой настежь пастью, ловя оставшиеся редкие капли. Тяжело вздохнув, отставил досуха опустошённую ёмкость. И начал драматический монолог вполне в своём духе, типа нескольких предыдущих, очень похожий на тот, что звучал над лесотундрой, до икоты пугая соек, когда он с Самвелом, Валей и Лёхой встретил меня возле устья Уяндины.

Я и во сне искренне восхищался эмоциональностью подачи, владением словом и редким актёрским умением «держать зал». Разошедшийся к середине рассказа Головин гремел, крушил, поражал и завораживал, как величайшие артисты середины прошлого века, вроде Меркурьева, Кадочникова или Кторова. Словом, старая школа.

Мне в его монологе-обличении досталась почётная роль обличаемого. Артём Михайлович напомнил, едва не сорвавшись на разглашение сов.секретных данных, сколько ему лет и в каких именно передрягах он только ни побывал за это время «примерно в тех краях». Перечислил, без конкретики, континенты где довелось работать — все шесть, кстати. Кратко очертил ранее ставившиеся задачи, как то: заказные убийства, похищения, грабежи, массовые драки, устройства мятежей и государственных переворотов в ассортименте. Словом, он имел все основания считать себя взрослым и ответственным человеком, не боящимся практически ничего и готовым к любым испытаниям. Занялся условно спокойным, совершенно чистым и безопасным, казалось бы, туристическим бизнесом. Но тут Богам было угодно постучать мной в его гостеприимные двери. И понеслось.

Я сочетал в себе, по его ярко аргументированному мнению, практически все душевные болезни и пороки развития, включая внутриутробное, с дьявольской способностью находить самые пакостные из возможных вариантов в Зеландовом пространстве. Поразительные вещи откалывал. Вместо того, чтобы греть четыре задницы всей семьёй под тёплым солнышком, прилетел зачем-то в город, который даже одним своим названием намекал на могилу. Вместо ленивых звонков банкиру с целью уточнить, насколько богаче я, мироед, стал — потащил упомянутого