Вероломный бог - Кэмерон Джонстон

Я остался в подлинном одиночестве.

Есть там пиромант или нет, я принял решение. Вместо того чтобы взойти на борт ахрамского торгового судна, я пробрался на потрепанную старую каравеллу и рухнул на палубу, пока моряки отдавали якоря и отталкивались от причала длинными шестами. Я плыл домой, и ничто, никто меня не остановит.

Нахлынули подзабытые за десять лет образы, смешавшись с какими-то мыслями Линаса. Запах дыма и крови заполнил ноздри, и на поверхность поднялось одно воспоминание, вызванное видением: захлопывающиеся стальные ворота. Словно паря вне своего тела, я увидел наши полные ужаса лица, когда ублюдок Харальт запер нас с Линасом в катакомбах Костницы. Как он смеялся! И тьма, мучительная тьма…

Подробности видения утекали как вино из лопнувшего бурдюка, оставив после себя лишь спутанный клубок образов и уверенность, что дома я долго не проживу. Что ж, так тому и быть.

Хлопнули паруса, подхватив ветер. Мы выскользнули из порта, оставив двух ополченцев на растерзание когтям и клыкам моих личных демонов. Раздраженная Горелая не торопилась, отрывая им руки и ноги одну за другой, а потом вогнала обсидиановые клыки в горло. Она провожала меня взглядом, и в нем сквозила злоба – я убил ее спутницу.

Когда каравелла вышла в море, мы смотрели на лес мачт и парусов, заполнявших горизонт, – огромный флот кораблей с волчьими носами и эмблемами десятков племен: медведями, волками, драконами и различными рунами. Укрытая бухта Железного порта была самой большой и безопасной на восточном побережье, что делало ее идеальным местом для стоянки флота, а благодаря обилию в городе рудников и кузниц моряки получат любое оружие на выбор.

Никто не приведет флот за восемьсот лиг через море Штормов, чтобы просто поглазеть на окрестности и развлечься набегами – это было вторжение в Каладон. Дикари всегда были многочисленны, но племена раздирала кровная вражда, религиозные войны, а также строгий и в некотором смысле роковой кодекс чести. Должно было произойти нечто очень важное, чтобы кровные враги пришли на край света в готовности сражаться бок о бок на наших берегах. К горлу подступила рвота. Рассказы моряков об украденных детях и человеческих жертвоприношениях оказались не такими уж безумными, как я думал.

И тут до меня дошло: Линас мертв, по-настоящему мертв. А его должны были защитить! Я заключил сделку с кем-то слишком опасным и могущественным, чтобы от нее отказаться; наградой была жизнь моих друзей, а ценой – изгнание. Глубоко в подсознании был похоронен секрет, запертый силами, значительно превосходящими мои собственные, настолько страшный, что даже я не должен его знать. Я знал лишь, что он как-то связан со смертью бога. Каждый раз, когда я пытался его вспомнить, меня охватывали парализующая паника и ужас, но теперь сделка расторгнута, и я должен найти способ восстановить воспоминания.

Подробности самой сделки были разрозненными, большая их часть заперта у меня в голове вместе с той страшной тайной. Я не мог вспомнить, с кем ее заключил, но кое-что знал: это был единственный способ обеспечить безопасность Линаса и Чарры, а также их дочери Лайлы. Они совершили какую-то смертельную ошибку, и Чарра серьезно заболела. Мне обещали, что ошибка будет исправлена, Чарра исцелится, а все трое будут ограждены от беды, если я выполню задание, а затем покину Сетарис, обо всем забыв. Кем бы он ни был, он нарушил уговор. И это нельзя простить. Я обхватил голову руками, в горле встал комок, на глазах выступили слезы. Горе длилось недолго. Оно утонуло в потоке гнева. Я спалю человека в капюшоне за то, что он сделал. И любой ценой уберегу Чарру и Лайлу.

Настало время возвращаться домой, в город, который меня боялся и презирал. Настало время убивать, и мне было все равно, кого надо убить и насколько могущественными они себя считают. Линас всегда был моей совестью, призывая использовать силу с умом и толком, но теперь мой друг погиб, и я мог отбросить его призывы. Я разорву его убийцу на куски, а потом разберусь со скаллгримцами, считающими, будто могут безнаказанно меня преследовать.

Сделке конец, и я сорвался с цепи.

Глава 3

Пять дней завывающий ветер гнал корабль по огромным волнам на юг вдоль Драконьего берега. Измученный голодом и бесконечной рвотой, загнанный вместе с другими беженцами в тесный и мокрый трюм, я отчаянно мечтал вернуться на сушу. Только бы продержаться еще один день в темноте.

Я содрогнулся и постарался не думать о том, как смыкаются стены и меня вновь поглощает тьма. Это всего лишь корабль. Просто корабль. Если захочу, я всегда могу выйти на палубу за глотком воздуха, и надо не попадаться на глаза пироманту и притворяться робким купчишкой еще только один день. Ради Линаса. Во сне меня терзали лихорадочные видения его убийства, и я бодрствовал, мирясь с клаустрофобией и вспоминая счастливые дни, когда у меня еще была надежда.

Предыдущий архимаг Арканума, Визант, взял меня под крыло и помог справиться с травмой, которую я получил, когда был заживо погребен под тоннами камня и оставлен умирать по милости этого надутого гада, Харальта из благородного дома Грасске, считавшего себя неизмеримо выше какого-то нищего щенка из Доков. Он запер нас с Линасом в катакомбах под городом и оставил гнить, хихикая в шелковый рукав. Линасу удалось выбраться, мне – нет. Я так и умер бы там, в сокрушающей темноте, если бы Линас не привел помощь, если бы не нашел Византа, вытащившего меня обратно на свет. Они оба меня спасли, во многих смыслах.

Визант возглавлял Сетарийскую империю, распоряжался сотнями магов и благородными домами и ежедневно решал тысячу неотложных вопросов, но каким-то образом нашел время учить меня, когда я больше всего в этом нуждался.

Это были счастливейшие годы моей жизни. Я носился по улицам с Линасом и Чаррой, проводил ночи в пьяных возлияниях и буйном хохоте в самой лучшей компании в мире, переходя из одной неприглядной таверны в другую, когда в первой заканчивалась выпивка, и думал, что эти золотые деньки никогда не закончатся. Я чувствовал себя состоявшимся, выполняя задания Византа, чтобы заработать жалованье от Арканума, и у меня были друзья, жизнь и цель. Старый маг стал мне вторым отцом, а теперь он тоже мертв – его объявили пропавшим без вести всего через