Наследник Воли - Александр Горин

хитрый старик. Старшие дочери удачно пристроены — Анфиса за самим наместником Уральских рудников, Марфа за главным смотрителем Тайной Канцелярии по нашему региону. Сын, Глеб, карьеру делает в канцелярии Великого Князя.

Он закончил чистку и посмотрел на меня исподлобья.

— А младшая, Лада… тихая девица, говорят, но с характером, последняя невыданная надежда их рода. В доме нашем… кто ж остался-то. Батюшка ваш, братец ваш. Ключница Арина, повар Степан, я и с десяток слуг, что верны дому.

Он говорил, а я слушал и одновременно анализировал его. Его ментальное поле было необычным. Глубоким, структурированным, с признаками серьезной тренировки. Совсем непохоже на грубую силу Владимира. Это была скрытая, отточенная мощь. Интересно.

— Спасибо, — сказал я, когда он закончил. — И еще вопрос. У тебя сильная воля. Откуда?

Его пальцы замерли на коже. Он почувствовала угрозу, его щуп исчез. Он снова посмотрел на меня, и в его глазах вспыхнула острая настороженность, смешанная с любопытством.

— Не твоя это забота, барин, — отрезал он.

Критический момент. Что миг и он полностью закроется.

Я почувствовал в нем что-то знакомое. Запах службы, дисциплины, секретности. Я активировал «Взгляд Орла» на минимальной мощности на тонкое сканирование и поиск якоря.

Мой разум скользнул по поверхности его сознания, не взламывая защиту, а находя микротрещины — места, где боль и страх спрессовались в кристаллы памяти. В одном таком узле я нашел ее — обрывочную фразу, заряженную таким ужасом, что даже время не стерло ее остроту.

Это код. Значение неизвестно. Использовать.

Я посмотрел ему прямо в глаза и произнес ровным, бесстрастным тоном, как констатацию факта:

— Ночной дозор не спит.

Глава 3

Эффект был мгновенным и ошеломляющим. Тихон буквально дернулся всем телом, его лицо побелело. Он смотрел на меня с неподдельным, животным ужасом, который через несколько секунд сменился ледяным пониманием. Он медленно выпрямился, и его поза из сгорбленной и покорной стала собранной, почти воинственной. Его взгляд из потухшего стал острым, сконцентрированным.

— Так… — прошептал он, и в его голосе не осталось и тени слуги. — Ты оттуда.

Он не спрашивал, он констатировал. Эти слова — «Ночной дозор не спит» — были для него паролем. Признаком своего. И он в самом деле признал меня за своего. Что бы это ни значило, это открывало мне двери.

Идентификация. Использовать.

Я смотрел на него — на эту новую осанку, на острый взгляд, на руку, непроизвольно сжатую в кулак, готовую к удару или защите. И все пазлы встали на свои места.

Бывший «чистильщик» Тайной Канцелярии.

Сломленный, спрятавшийся, но не сломленный до конца. Его ментальные навыки, его реакция на пароль… В Канцелярии бывших не бывает. Значит, дезертир. Беглый оперативник, нашедший убежище в имении вырождающегося рода.

Да, он увидел во мне коллегу. Вышестоящего. Присланного его же ведомством. Это была идеальная легенда, свалившаяся мне в руки. Но один неверный шаг, одна неуверенная интонация — и он поймет подлог.

Я медленно кивнул, глядя на него сверху вниз, с холодной отстраненностью начальника, оценивающего провинившегося подчиненного.

— Так и есть, — мои слова прозвучали как приговор. — И теперь ты будешь отвечать на мои вопросы. Полно и честно. Начни с себя. Что случилось? Почему ты здесь?

Тихон замер. В его глазах бушевала внутренняя борьба — страх, ненависть, а главное — привычка подчиняться. Годы дрессировки брали свое.

— Мое настоящее имя — Тихон Игнатьевич Суров, — он выдохнул, и его голос стал ровным, докладным, лишенным всякого простонародного акцента. — Сотрудник Тайной Канцелярии ментальных расследований, отдел «Молот». Специализация — зачистка нестабильных ментальных аномалий и… их носителей.

Он сделал паузу, его взгляд на мгновение стал отсутствующим.

— Последнее задание. Деревня Заречье. Ментальная эпидемия, вызванная прорывом сущности из «Дикого Поля». Приказ — полная санация. Никаких свидетелей. Я… выполнил приказ. Но среди… носителей… была девочка. Лет семи. Она смотрела на меня. И я… не смог.

Он сглотнул, сжимая и разжимая пальцы.

— Я имитировал ее смерть, стер ей память и вывез. Сдал в дальний монастырь. Но Канцелярия… они все узнают. Мне поступил приказ явиться для… психологической коррекции.

Тихон немного помолчал, переживая события заново и продолжил:

— Я понял, что это смерть. И сбежал. Твой отец, Григорий Вячеславович, когда-то давно был мне должен. Он спрятал меня здесь, под видом слуги. И вот я здесь. Уже пять лет.

Он умолк, смотря на меня с вызовом и ожиданием. Он выдал свою самую страшную тайну. Теперь все зависело от моей реакции. От моего «приговора».

Я сохранял маску полного безразличия. Внутри же мозг работал на пределе. Это была не просто исповедь. Это был тест.

Я выдержал паузу, позволяя его признанию повиснуть в воздухе.

Анализ мотивации. Не страх. Расчет. Его история была правдоподобна — слабость, раскаяние, бегство. Но мой эмпатический радар улавливал в его поле холодный, отточенный расчет. Он не просто исповедовался, он зондировал почву, пытаясь понять, с кем имеет дело.

В этот момент я почувствовал его ответный щуп. Глубокое зондирование. Не мешать, пропустить. Тонкий, почти неосязаемый, но невероятно точный и профессиональный. Он попытался проникнуть глубже, прочитать мои истинные намерения. Я не стал ему мешать, пусть пробует. Если выдержит такое.

Он коснулся края моего сознания — и мгновенно отшатнулся, как от раскаленного металла. Его лицо на миг исказилось от шока.

Он столкнулся с абсолютно чуждой для него, структурированной и непостижимо глубокой ментальной архитектурой, которую даже его навыки «чистильщика» не могли не то что взломать, но даже осмыслить.

В его глазах мелькнуло леденящее осознание. Понимание силы. Осознание беспомощности. Он понял, что я не из Канцелярии. И понял, что столкнулся с силой, против которой у него нет шансов.

Я медленно обошел его, и он замер, как под прицелом.

— Ты правильно понял, Суров. Я не из самой Канцелярии, а гораздо выше. — Я остановился, глядя на него сверху вниз. — Ты бежал от системы, которая считает людей расходным материалом.

Я сделал многозначительную паузу.

— А я представляю тех, кто считает, что старые инструменты пора менять. Или перековывать.

Я видел, как в его голове складывается пазл. Моя нечеловеческая сила воли, чуждые ментальные техники, знание его тайны… Все это для него говорило о могущественной, скрытой организации, ведущей свою игру. Для беглого оперативника такая версия была единственным шансом выжить и, возможно, искупить вину.

— Метод внедрения в угасающую кровную линию… — я продолжил понизив голос, — дает доступ к наследственным техникам. Легитимность. Платформу. Ты почувствовал мои навыки. Мы играем в более долгую игру, Суров. И в этой игре я