Убей тамплиера - Александр Васильевич Чернобровкин

много рабов и скота. Поэтому в мирный договор вошел пункт о совместных военных действиях против агрессора. Салаху ад-Дину тоже не нужен был по соседству беспокойный союзник крестоносцев. В итоге наша армия повернула на запад, на Киликию. С севера наступала румская.

Мы успели ограбить приграничные территории, пополнить запасы провианта, когда в обе наступающие армии прибыли делегации от Рубена Киликийского осознавшего свою ошибку и покаявшегося. Все захваченные в плен тюрки-кочевники были отпущены. Им был возвращен скот и заплачена удовлетворившая их сумма монет из драгоценных металлов, какая именно, осталось тайной. После чего с ним был подписан трехсторонний двухгодичный договор о ненападении.

Наша армия вернулась в Дамаск в ноябре. Салах ад-Дин решил, что все проблемы в этом регионе улажены, отправился в Египет. Я поехал вместе с ним, передав командование тысячей конных копейщиков его племяннику Иззе ад-Дину. В Каире мне придется за зиму обучить еще одну тысячу мамелюков, после чего по весне мы расстанемся. Войн в ближайшее время не предвиделось, а торчать в Египте мне надоело.

3

В Каире зимой теплее, чем в Дамаске и при этом нет засухи. Цены на продукты очень низкие и выбор очень большой. Сюда свозят их не только со всего Средиземноморья, но и из Аравии, Индии и даже малость из Китая. Рис потихоньку входит в кухню мусульман, но пока доминируют пшеница, ячмень, просо. Много речной рыбы, которую Тинта не жалует. Предпочитает крокодила карпу, хотя в тех местах, где она выросла, не водятся оба. Часто ездили с ней на охоту, поэтому условно бесплатное свежее мясо в доме не переводилось, ешь — не хочу.

В марте Тинта перестала сопровождать меня в поездках за город. Сначала я не обратил внимания. Не хочет — и не надо. Мне спокойнее. Она в охотничьем азарте носится, не глядя. Салюки тоже не переутомятся, если будут ездить на крупе моего коня по очереди. Потом заметил, что Тинте очень хочется поехать, но почему-то отказывается.

— В чем дело? — спросил я.

— Мне сказали, что не могу забеременеть потому, что езжу верхом, как мужчина, — выдала она.

Маразм сейчас, конечно, ядреный. Впрочем, у баб он всегда такой, когда дело касается продолжения рода. Во все эпохи каких только идиотских примет я не слышал. Особенно интересно было, когда выдавали их дамы с высшим образованием, включая медицинское.

— Ты не беременеешь не потому, что ездишь на лошади, а потому, что я пока этого не хочу, — попробовал я успокоить.

— Это от тебя не зависит. Детей дают боги, — уверенно заявила она.

— Значит, твои боги не ладят со мной, — высказал я предположение.

Поверила и задала следующий вопрос:

— Почему ты не хочешь иметь детей?

— Потому что жду, когда ты станешь взрослее, окрепнешь, чтобы родила здоровых детей, — ответил я.

На самом деле причина была в том, что, если появятся дети, придется осесть где-нибудь, а пока не решил, где именно.

— Я уже взрослая! — обиженно заявила Тинта, но на охоту все равно не ездила.

До середины весны я обучил еще тысячу конных копейщиков и передал их Салаху ад-Дину. В награду за это он отвалил мне десять тысяч золотых динаров в кожаных мешочках с розовыми печатями и, как обещал, обеспечил материалами и мастерами для ремонта шхуны. За почти два года она порядком рассохлась. Пришлось законопатить по новой. Хорошо, что здесь не было проблем с битумом. Рашид ибн Памбо, который все еще служил в Александрии, обеспечил меня всем, что потребовалось, причем делал это без взяток и откатов.

— Меня предупредили, что буду наказан, если ты останешься чем-нибудь недоволен, — признался он. — Ты ведь не пожалуешься?

— Пока не на что, — серьезно произнес я, потому что аборигены воспринимают мягкость, как предложение сесть тебе на шею.

К концу июня шхуна была спущена на воду и переведена в порт, где ее трюма до отказа набили черным деревом, слоновой костью, шкурами крокодилов и других экзотических животных, папирусом, благовониями и пряностями. Это уже был серьезный груз серьезного купца-судовладельца, которому ни к чему наниматься к кому-либо в перевозчики. Отвезу его в Венецию. Оттуда ближе к королевствам Центральной Европы, где самые высокие цены на эти товары.

На главной палубе перед первым трюмом сделали четыре временных стойла для лошадей: верхового, боевого и двух арабских кобыл типов кохейлан и хадбан. Им сделали бандажи, подвесив немного туловище, чтобы во время качки не падали и не уставали перебирать ногами. Если получится, куплю латифундию неподалеку от Венеции и займусь коневодством. В Европе таких лошадей очень мало и потому стоят очень дорого.

Матросов нанял из тех, кто был в порту. Навигация галер уже началась, так что остался невостребованный сброд. Выбрал коптов-христиан, чтобы в Европе меньше было проблем. Раньше работали на галерах или рыбачьих лодках. Польстились на высокую зарплату, предложенную мной. Помощника себе так и не обнаружил. Взял пизанца и генуэзца, по их версии отставших от своих нефов, в надежде, что хотя бы из одного из них смогу сделать себе подмену, но они, бестолковые матросы-пьяницы, даже вдвоем не тянули на эту должность. Придется самому все делать.

Снялись с попутным юго-восточным ветром, горячим, наполненным пылью, принесенной из пустынь, которая оседала на парусах, постепенно придавая им светло-коричневый оттенок. Тинта впервые вышла в море, поэтому торчала на палубе до тех пор, пока берег не скрылся из вида.

— А как мы здесь найдем дорогу? — испуганно спросила она.

— Точно так же, как твои соплеменники находят дорогу в пустыне, — ответил я так, чтобы ей было понятнее.

— Там все разное, а здесь одинаковое, — возразила она.

— Это тебе так кажется, потому что выросла не на море, — сказал я.

Тинте хотелось поспорить чисто из женской вредности, но не стала, потому что с каждым днем задержки, которая длится уже третью неделю, отношение ко мне меняется в лучшую сторону. Пока не признаётся, боится, наверное, сглазить, а я делаю вид, что ни о чем не догадываюсь. Мужчина должен быть туповатым в таких вопросах, иначе женщину не проймет мания величия.

К концу вторых суток плавания мы добрались до Апеннинского полуострова. Ветер сменился на северо-западный. Пошли курсом крутой бейдевинд, а после пролива Отранто — галсами. К восточному берегу не прижимались на всякий случай. Я не уверен в команде, чтобы вступать в бой с пиратами. На траверзе Анконы нас прихватил жесткий бор а с порывами ветра метров двадцать в секунду. Спрятались от него за мысом у порта, где встали на якорь. Кстати,