Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

– Нельзя сравнивать чудовище и душегубов, – сказала Ольжана твёрдо, забирая руку. – В отличие от него, душегубы разъезжают днём и расспрашивают о нас. Они могут быть в дороге почти все сутки и наверняка ездят верхом. Явно быстрее кибитки. – Ольжана настороженно осмотрела трактирный зал. – Сколько дней до Тержвице напрямую? Не верите в Драга Ложу – ладно. Я могу позвать Юргена. Он сильный колдун, и с двумя ублюдками точно справится. В отличие от нас с вами. – Глянула на Лале и быстро добавила: – Без обид, но это правда.

Лале криво усмехнулся.

– А с чего вы решили, что их двое? Двоих видел трактирщик, но за порогом могли ждать их дружки. Каково вам будет, если заманите Юргена в ловушку?

Ольжана помертвела.

– Тем более, – зашептала она. – Мы не можем оставаться и с этим один на один!

– Ольжана. – Лале наклонился к ней. – Хватит. Нет смысла рассуждать об этом сейчас. Вы ведь здравомыслящий человек… Давайте поговорим завтра, на свежую голову. А до этого не стоит рваться и кому-то жаловаться.

Ольжана с сомнением покусала губы.

Тогда она согласилась, что рубить сгоряча – не лучшая затея, но даже не представляла, сколько ещё споров по этому поводу будет у неё с Лале.

Следующие пару дней он только и делал, что её удивлял. Он всё так же убеждал её в том, что им не нужно просить помощи у Драга Ложи: мол, даже если чародеи и захотят что-то предпринять, всё равно не успеют, с их-то скоростью решения вопросов… И хуже будет, если на послание всамделишно отзовётся Юрген. Ещё Лале перестал носить подрясник и чёрное железо – душегубы ведь ищут монаха. Ольжана не верила, что их спасёт это неказистое переодевание: у Лале оставались узнаваемые шрамы, хромая нога, кибитка и девица рядом. Но последним, из-за чего Ольжана с Лале разругалась вдрызг, стал выбор ночлега – теперь Лале нарочно останавливался не на постоялых дворах, а в лесах.

– Это неправильно, – заявляла Ольжана чуть не плача. – Зачем вы так делаете? Наоборот, нам нужно ночевать в людных местах, и чем люднее, тем лучше. Если на нас нападут, мы сможем позвать на помощь.

Лале был непреклонен.

– Матёрые головорезы выждут время, – объяснял он ледяным тоном. – Устроят засаду на подъезде к постоялому двору. Или застанут у конюшни или в пустом трактире. А может, как тогда, прямо на большаке… Возможностей – море. К тому же, чем больше народа нас видит в этих «людных местах», тем легче нас выследить.

Ольжана спрятала лицо в ладонях. Она сидела у костра – вечерело, и Лале только ей сказал, что и сегодня они не поедут до очередного борожского местечка, а заночуют в кибитке.

– О чудовище вы забыли? – спросила Ольжана зло. – Мы ведь давно согласились: мне безопаснее останавливаться в доме с порогом и крышей. Сколько нужно таких ночёвок, чтобы на меня опять напали?

– Завтра доедем до лесной хижины, – пообещал Лале. – Я знаю одну, как раз день пути отсюда.

Ольжана сжала губы.

– Вы как будто нарочно делаете всё наоборот, – сказала она. – Вам нравится выставлять меня дурой? Я хочу послать весть в Тержвице – вы убеждаете, что это бесполезно. Я прошу быть поближе к людям – вы увозите меня в леса.

Ольжана обвела округу широким жестом. Они уже давно путешествовали по юго-западу Борожского господарства, и хоть когда-то Ольжана жила на его севере, кое-что во всех частях этих земель оставалось неизменным.

– Здесь полно глухих чащ, и знаете, что? Нет места более удачного для того, чтобы зарезать монаха и изнасиловать его спутницу.

Но хуже всего: когда Лале спорил с ней, Ольжана начинала ему верить – слишком обстоятельно и убедительно он звучал. А потом снова ловила себя на мысли: да какого ж нечистого?.. Поэтому просто терялась и сердилась, но так ничего никому и не сообщила: вдруг – действительно! – пока чародеи Драга Ложи будут размышлять, чем им помочь – если они правда до сих пор в Тержвице, – Юрген уже примчится и поплатится за это головой.

Лале стоял напротив. Он был одет как обычный господарский мужчина, в порты и рубаху, и раньше Ольжана думала, без облачения башильера он понравится ей ещё больше – недаром давным-давно шутила, что ему стоит одеваться не в подрясник, чтобы сойти за её мужа. Но вышло наоборот: Лале ещё никогда не вызывал у неё такого отторжения – точно с башильерской одеждой он снял с себя нечто тонкое и нежное, что она любила.

– Ольжана, – произнёс он тихо. – Клянусь, если вы меня послушаете, никто не причинит вам вреда.

– Вы берёте на себя слишком много, – огрызнулась Ольжана. – Как и раньше, но сейчас уже вообще ни в какие ворота… Что вы сделаете, если нас найдут?

Она поняла, что слишком повысила голос, и это было зря. Кто знает, где сейчас те, кто их преследует? Поэтому следующие слова Ольжана проговорила сдавленно, сквозь зубы:

– Если у вас получилось договориться с прошлыми ублюдками, совсем не значит, что получится сейчас.

Лале подошёл к ней ближе.

– Я не собираюсь ни с кем договариваться. – Он сел рядом с ней у костра. – И я всё ещё надеюсь, что мы сможем от них оторваться.

– Надежда – прекрасное чувство, но…

Она стиснула переносицу пальцами.

– Жавора… Ладно. Ладно. Довольны? Я всё равно не знаю, как поступить, и я ужасно устала с вами ругаться.

– Так не ругайтесь. – Он потянулся к ней. – Вы устали, вы напуганы. Сейчас я оцениваю происходящее лучше вас.

Ольжана сморщилась.

– Правда, что ли?

Лале коснулся губами края её нижней челюсти, и в животе у Ольжаны защекотало.

– Кибитка оставляет следы, – пробубнила она упрямо. – Кусты ломает. Нас и в лесу легко найти…

Лале принялся целовать её в шею. Ольжана часто задышала – отторжение к нему прошло, но удивление осталось.

– Да что с вами происходит…

Не отвечая, Лале бережно уложил её на плащ. Костёр, напомнила себе Ольжана, тоже привлекает лишнее внимание – и она лениво махнула рукой, приглушая языки огня. Лале что-то бормотал ей на ухо, но слов Ольжана не разобрала – может, это даже был не господарский. Она рассеянно гладила его голову, пропуская короткие пряди между пальцами, а Лале расслабил ворот её рубахи и теперь скользил губами по её ключицам. А потом он целовал её в губы, и Ольжана не знала, будет ли хоть кто-то на свете целовать её