Громов: Хозяин теней 4 - Екатерина Насута

— Татьяна Ивановна. Это мой брат Тимофей. При… том пожаре он получил травму, но не физическую…

— Понимаю, — Николай Степанович подошёл к кровати и наклонился. — Случается и такое. Молодой человек, добрый день.

Тимоха повернулся к нему. И опять показалось, что вот-вот он скажет что-то, что-то нормальное, такое вот, обычное.

— Рад знакомству, — Николай Степанович протянул руку. И Тимоха протянул свою навстречу. Рука целителя почти исчезла в лапище брата. — А вы сильны…

— Та!

— Он говорит что-либо ещё?

— Нет, — Татьяна покачала головой. — Отдельные слоги и только.

— А в остальном? Кушает сам?

— Сперва было сложно, но теперь да. Он вполне справляется. И… с одеждой тоже. Правда, пуговицы даются плохо, но… ещё рисовать стал.

— Отлично, — Николай Степанович не стал забирать руку, которую Тимоха радостно тряс. А вот вторую положил на макушку. — Птичка!

— Та? — Тимоха попытался запрокинуть голову.

— Нету. Улетела… так, очень любопытно… как понимаю, травма у нас не первая, да? И прежняя… ага, было воздействие, остаточные следы… так, ткань восстановилась. Очень любопытно. Вы позволите? Тут нужен более глубокий осмотр…

Мы переглянулись и кивнули.

— Делайте, — сипло сказал Мишка. — Всё, что нужно… и мы заплатим.

Николай Степанович отмахнулся. Кажется, вопросы оплаты его волновали постольку-поскольку.

— Так, дружок, — обратился он к Тимохе, — надо, чтобы ты полежал тихо. Спать хочешь? Сейчас я его…

Он не успел договорить, когда Тимоха просто закрыл глаза и начал заваливаться на бок.

— А вас, юноша, попрошу вас уступить кровать. Временно, исключительно временно…

Метелька без возражений перебрался ко мне.

— Любопытно…

Вот как-то это напрягает, когда доктору становится любопытно. По-моему, это прямо говорит, что у тебя там не просто зараза, но какая-нибудь такая, редкостная и хитровывернутая.

— Помогите, будьте добры… — это уже Мишке, и тот срывается помогать, укладывая Тимоху. Что сказать, тот помещается с трудом, потому что на его габариты кровать совсем даже не рассчитана. Она скрипит и опасно провисает по центру. Но Николай Степанович на такие мелочи внимания обращать не собирается.

— Любопытно… — повторяет он, и руки его окутывает зеленоватое сияние, которое перетекает на Тимоху. И уже его охватывает бледным дрожащим покрывалом.

[1] Пален, К. И., граф. Успехи революционной пропаганды в России: записка министра юстиции. Женева: Тип. Трусова, 1875.

Глава 19

Глава 19

Важно понимать, что природа так называемого «безумия» бывает весьма различно. И если люди тёмные в страхе своём спешат называть сумасшедшим всякого, чей облик, манеры и поведение отличаются от привычных им, то врачу, столкнувшемуся с чем-то подобным, следует проявить внимание и как минимум отделить болезнь, возникшую вследствие повреждения мозга, от болезни души.

Медицинский вестник

— Вот так, дружок, просыпайся. Конфетку хочешь? — Николай Степанович протянул руку, помогая Тимохе сесть. И конфетку из кармана халата достал. Потом смутился и пояснил. — Сладкое помогает быстро силы восстановить, вот с собой и ношу… как ты? Голова не кружится? Посиди…

— Та, — Тимоха конфетку взял и, развернув фантик, сунул в рот.

— Что ж, с мелкой моторикой у него всё в порядке, да и в целом с логикой и поведением. В рамках ситуации.

Терпеть не могу, когда они так изъясняются. Прямо вот… вроде красиво, но ни хрена не понятно.

— Бу, — сказал Тимоха, выпуская Бучу.

Или даже выталкивая. Та шлёпнулась под ноги, чтобы спешно нырнуть под кровать, и тут же зашипела. Ну да, под кроватью же Призрак.

Тот, правда, заклекотал, как почудилось, успокаивающе. И хвостом отрезал путь к отступлению. А потом вовсе крыла расправил и свернулся калачиком вокруг дрожащей Бучи.

— Маленький. Тяжело, — пояснила Тьма. — Еда. Надо?

— Надо, — я позволил ей выйти. — Людей не трогать. Только тени.

— Помню.

Нет, я знаю, что она помнит, но лучше лишний раз повторить, чем потом думать, что со случайными трупами делать.

— И к Слышневу… в общем, туда не суйся, к этому, мечу разящему.

А то тоже, мало ли.

— … был ранен и весьма серьёзно, — Николай Степанович нервно натирал стёкла очков. — И говоря по правде, я весьма удивлён тем, что ваш брат вообще жив и, более того, относительно здоров.

Из-за плеча Татьяны выглянула Птаха.

Любопытно стало?

У меня было ощущение, что наши тени как-то вот чуют друг друга, что ли? Если вовсе не связаны меж собой. Вон Птаха, мелко перебирая лапами, залезла сестрице на голову, а оттуда, расправив крылья, перелетела на кровать. Когти царапнули стальную трубу, крылья обвисли, а сама Птаха наклонилась, вытянула шею, явно пытаясь разглядеть, что там, внизу, происходи.

— Ур-р-рм, — сказал Призрак укоряюще.

— У-ху, — Птаха согласилась. И чуть подумавши, соскочила на пол.

— У-у-у, — тоненький голосок Бучи был полон обиды. — У-у-м.

А у Мишки глаз дёрнулся. Он положил ладонь себе на живот. Потом подвинул выше, явно пытаясь нащупать тень. И замер.

Пробует вытянуть?

— Брось, — тихо сказал я, надеясь, что меня услышат. — Не выйдет. Они не знакомы. Испугается.

— Простите? — Николай Степанович повернулся.

— Это я не вам. Это я так… а Тимоху — да, ранили. У него ещё приступы случались, такие… ну такие, — я и руками взмахнул. — Совсем тяжко становилось.

— Тяжко? Ну да, я полагаю, что тяжко. Подобные повреждения мне случалось видеть дважды, — Николай Степанович поднял взгляд от очков. — И оба раза, к сожалению, выявляли их уже после смерти пациента… пациентов. Нет, нет, прошу не волноваться. В вашем случае угрозы нет, мы имеем дело лишь с последствиями травмы. Мозговое вещество, конечно, сохранило следы повреждений, остаточные, да и те… нервная ткань, чтоб вы знали, куда хуже поддаётся воздействию, нежели любая иная. Проще излечить огромный ожог, чем восстановить маленькое повреждение мозга. Поэтому так сложно работать с мозговыми ударами. А в вашем случае повреждения были, пусть и небольшие, но весьма многочисленные. Как бы пояснить…

Он поднял взгляд к потолку.

А в приоткрытую дверь пробралась Тьма, причём не с пустыми руками. То есть, с полной пастью будет