Я – борец! 2 Назад в СССР - Макс Гудвин

— Интересное предложение, — задумчиво произнёс Фёдор Кузьмич. — Только в цех я этих ребят больше не возьму, а то и правда научатся всем премудростям и будут воровать, не попадаясь.

— Может, ещё и в комсомоле их оставить⁈ — с металлом в голосе спросила Светлана.

— Тут уж на ваше усмотрение, я бы не оставлял, — пожав плечами, дал пас товарищескому суду.

— Спасибо тебе, Саша, что из преступников нам тут клоунов нарисовал! Присаживайся, — произнёс Бычков.

— Товарищ секретарь комсомольского комитета, — обратился я по полной должности к Борису, — я, если что, не голословно это говорю и готов поручиться за этих двух дурачков. А если рецидив случится, то и меня из комсомола гоните.

— Ты, похоже, своё место в наших рядах не шибко-то ценишь? — вставила свои пять копеек Света.

— Вы в цеху намотки приглядитесь к товарищу Медведеву, может, он трансформаторы выносит — на себя на медную проволоку наматывает и выносит, — широко улыбнулся Бычков.

«Не угадал ты, товарищ СекКомКом, я их в трусах выношу, чтобы невзначай не опозорить недостаточно мощными параметрами мужскую часть населения перед девушками, ведь я один там всего парень. Вот вгонят из комсомола — можно будет больше ничего не подкладывать!» — мелькнула у меня мысль, которую я, конечно же, не озвучил, осознавая, что эту схватку веду по очкам.

— Очень ценю, — ответил я, уже собираясь уходить.

— А раз ценишь, то мы в твоих словах что-то особого порицания воров не увидели. Вместо этого у тебя из предложений только простить их и дать второй шанс, да ещё и сам за них ручаешься!

«О, второй период!» — мелькнуло у меня, и я машинально вернулся за трибуну.

— Я прошу прощения перед всеми собравшимися, если кому-то показалось, что я оправдываю воровство как таковое. Я мало того что не оправдываю — я и сам недавно немного поучаствовал в борьбе с преступностью. И знаете что? Я видел настоящий облик преступника. Вы посмотрите на них, товарищи! И решите для себя — кто они: дураки, попавшиеся на краже свежего мяса, или закоренелые преступники? Товарищ младший лейтенант не даст соврать — разве так выглядят воры? Стоят, — я показал ладонью на двух дураков, — красные, что Сеньёр Помидор из Чиполлино, глаза в пол. Как вы думаете, им стыдно? Да они готовы сейчас сквозь пол провалиться! Разве так бы стоял тут вор? Вор бы смотрел и ухмылялся, руки в карманах, а во взгляде бы читалось: «И чё вы мне тут сделаете⁈»

Я выдержал паузу. Для Бориса я уже был следующим кандидатом на отчисление из комсомола. Но Света правильно подметила — это для меня не было чем-то важным и шибко значимым. Хочет комсомольская организация, чтобы я в ней был — буду. А не хочет — ну и их право.

— Где же рождаются воры? И из кого? Из тех, кому не дали второй шанс. Из тех, кто оступился чуть сильнее, чем на два килограмма курицы, и попал в тюрьму. Друзья, тюрьма никого не исправляет — иначе бы не было такого понятия, как рецидивист. Тюрьма — это даже не техникум преступного мира, тюрьма — институт! — закончил я.

— Что тогда техникум? — раздался смешок из зала.

— Начальная школа преступников — это улица, где на неокрепшие умы влияют бывшие зэки. Техникум — это так называемые пацанские банды, формирующиеся по месту жительства, — ответил я, снова указывая на курокрадов и иногда поворачиваясь к заседающим. Меня с интересом слушали все: и младший лейтенант, и Борис, и Света, и Фёдор Кузьмич… — Отчислите из техникума — получите уже не Егора Жилина и Олега Караськова, а воров Жилу и Карася.

На заседании были и представители техникума, сидели в первых рядах — почти все те же лица, что смотрели на мою справку о задержании преступника.

Я сошёл с трибуны под множественное шептание, но не ушёл далеко, а, встав среди остальных, повернулся к постаменту.

— Товарищ младший лейтенант, вам слово, — покачав головой, произнёс Борис.

— Я в целом, — младший лейтенант кашлянул, закрыв рот кулаком, — в целом согласен с предыдущим оратором. Воровство — это плохо, но оступившихся надо перевоспитывать в дружном коллективе, чтоб рецидива не было.

«А ещё заканчивайте это всё уже, и можно я пойду? А в отделе скажу, что собрание шло до конца рабочего дня!» — читалось на его лице.

— Ладно. Егор, Олег, может, вы что-нибудь скажете? Хоть вас тут так защищали, что хоть крылья вам за спину вешай, — спросил у курокрадов Борис.

— Простите нас!

— Мы больше не будем! — проскулили миньоны добра.

«Не, вы не миньоны, вы чисто мыши из „Кота Леопольда“!»

— Так, ладно. У кого-нибудь будет ещё что сказать? — обратился Борис к залу, но молчание было ему ответом. Молчали и преподаватели техникума. — Тогда на повестке дня: предложение по ходатайству на отчисление Егора и Олега из техникума. Кто за? Светлана, посчитайте. Голосуют все присутствующие. Кто против?

По итогам за отчисление проголосовало 76, против — 78.

— Свет, запишите: большинством голосов ходатайство на отчисление отклонено. Далее: кто за отчисление их из комсомола? Голосуют только комсомольцы.

По итогам за отчисление из комсомола проголосовало 89, против — 43.

К слову, за отчисление из комсомола проголосовал и я. Не должно быть шантажистов в комсомоле.

— Свет, запишите: большинством голосов принято решение отчислить Егора Жилина и Олега Караськова из комсомола! Далее: кто за назначение Медведева Александра нравственным наставником Егора Жилина и Олега Караськова и в случае рецидива, порочащего моральный облик советского студента, принять его заявление на добровольное убытие из комсомола? Голосуют только комсомольцы.

И 82 человека, включая меня, проголосовало «за».

— Свет, запишите: большинством голосов принято решение закрепить за студентами Караськовым и Жилиным в качестве морального куратора и ориентира Медведева Александра.

Олег и Егор стояли, разинув рты. Видимо, ожидали куда более сурового приговора.

— Спасибо, товарищеский суд! — буркнул Олег.

— Да, спасибо… — поддакнул Егор.

— Это ещё не всё, — строго сказал Бычков. — Завтра на общем собрании завода вы публично извинитесь перед коллективом. А сейчас можете идти. Всем спасибо, товарищеский суд окончен!

— Товарищи, — окликнула всех Света, — кто живёт в общежитии — не расходитесь!

Люди и правда начали растекаться — «утекать»,