Королева Мальронс - Максим Шаттам

– Думаю, нам надо вернуться на остров Кармайкла и поделиться знаниями с остальными. Рассказать им, что мы знаем про амнезию циников, про пупочные кольца и про королеву Мальронс…

– А долгоходы пусть разнесут это остальным пэнам – в Эдеме и прочих местах.

Эмбер задумчиво кивнула. Потом призналась:

– Через три месяца мне исполнится шестнадцать, и тогда я тоже отправлюсь в Эдем и стану долгоходом.

– Ты что, покинешь нас? – удивленно произнес Тобиас таким тоном, как будто речь шла о гнусном преступлении.

– Я всегда об этом мечтала. Мы ведь… не сможем вечно жить вместе, да?

– А как же… Союз трех?

– Он будет существовать – возможно, как воспоминание о том, какими мы когда-то были.

– Ты любишь Бена, в этом все дело? – неожиданно для самого себя спросил Тобиас. – Каждый раз, когда я видел тебя с ним, ты на него так смотрела…

– Нет! Вообще нет! Быть долгоходом – значит путешествовать в одиночку. Бен не имеет к этому никакого отношения. У тебя слишком богатое воображение, Тоби! Все, чего я хочу, – просто бродить по стране, рассказывать одним пэнам про достижения и открытия других, рисовать карты, создать энциклопедию новых растений и зверей, хочу просто быть полезной!

– А мы-то кем станем?

– Каждый должен найти свое место, мы не можем постоянно жить втроем…

– Я думал, что обещание, которое мы друг другу дали… Ну, про Союз трех…

Эмбер смутилась:

– Прости, Тоби.

– Значит, через три месяца? Ладно, еще есть время попытаться уговорить тебя не делать этого, – сказал Тобиас с надеждой. – К тому же, уйдя с острова, мы и так почти стали долгоходами.

– Вот почему я пошла с вами: вся информация о циниках, которую мы соберем, пригодится пэнам.

Эмбер сходила за рюкзаком и устроилась в углу каюты. Она решила и теперь поупражняться в контроле над изменениями, происходившими в ней; Тобиас вышел в коридор и направился в салон.

Стены салона от пола до потолка были обиты красной тканью. Из двух огромных иллюминаторов – по одному в каждой стене – открывался потрясающий вид.

Тобиас сел на диван и стало внимательно смотреть в иллюминатор.

Отворилась дверь, появился Пьющий невинность и знаком предложил Тобиасу следовать за ним. Они поднялись по начинавшейся посреди главного коридора лестнице, толкнули люк и выбрались на крышу гондолы. Дул сильный ветер. Но, увидев по периметру крыши перила, Тобиас немного успокоился. Прямо над ними, всего в нескольких метрах, распростерлось огромное брюхо медузы, переливавшееся разными цветами – фиолетовым, синим, розовым.

Существо совершало ритмичные движения – вероятно, благодаря им они и двигались вперед.

От медузы к гондоле тянулись десятки полупрозрачных нитей толщиной с руку. Тобиас собрался было потрогать одну из них, но Пьющий невинность остановил его.

– Хотя это шоу может быть вполне веселым, – произнес он, – но сомневаюсь, что тебе оно понравится. Смотри!

И он указал на птицу, которая, пролетая мимо, случайно зацепилась за нить. И тут же прилипла к ней. Птица пыталась вырваться, отчаянно билась, но вскоре от нее пошел дымок. Несчастное создание издавало отчаянные крики, ее тельце поползло по нити вверх – медуза подтягивала пленницу к себе, и одно крыло бедняжки провалилось внутрь нитевидного щупальца.

– Прилипаешь, и кислота разъедает тебя – так она и питается, – объяснил Пьющий невинность. – Медуза пожирает все, что к ней прилипнет, – насекомых, птиц. И даже если это окажется небольшое млекопитающее, его постигнет та же печальная участь.

– Отвратительно! – заметил Тобиас.

– Не представляешь, сколько нам потребовалось труда, чтобы ее поймать. А уж тем более приручить!

Несколько заинтригованный поведением этого мерзкого персонажа, Тобиас украдкой наблюдал за собеседником.

– Вас все зовут Пьющим невинность? А настоящее имя у вас есть?

Мужчина поднял брови и внимательно посмотрел на Тобиаса.

– Меня так прозвали в Вавилоне, – ответил он. – Но если хотите, можете звать меня Биллом.

– Билл? – повторил Тобиас. Он почувствовал облегчение. Все-таки нормальное имя, не такое страшное, как прозвище.

– Да, меня так звали. Раньше.

– Вы хотите сказать – до Катаклизма? Вы помните свою прежнюю жизнь?

– Не всю.

– Я думал, что все циники потеряли память!

– Вероятно, не совсем.

Внезапно Тобиас вспомнил слова Балтазара: души некоторых взрослых полны извращений. Одержимость пороками защищает их память. Извращение – щит, ограждающий некоторые их воспоминания.

Потом Тобиасу вспомнился самый первый циник, которого они встретили после Бури, – Джонни. Тот пытался напасть на них с Мэттом, и, защищаясь, Мэтт убил его. Потом им никак не удавалось избавиться от мыслей о Джонни…

Что же это за мир, где только самые гнусные твари сохранили себя неизменными, а все остальные просто мутировали – превратились в жестоких дикарей?!

– Ладно, здесь слишком шумно, чтобы разговаривать, – сказал Пьющий невинность и стал спускаться.

Вернувшись в салон, он плеснул себе в стакан чего-то похожего на виски.

– У вас какие-то дела с людьми королевы? – спросил Тобиас.

– Нет. Только изредка хожу на раздевания.

– Куда?

– Когда солдаты привозят очередных детей, их раздевают и осматривают, как велела королева. Таков ее Великий план.

– Это и есть Поиски кожи?

– Точно. Королева видит странные сны, которые ведут нас к искуплению. С самого начала ей постоянно снился этот Великий план, и она понемногу зарисовала его, шаг за шагом. Потом она поняла, что это Божественное послание. Надо найти ребенка, у которого на коже есть точно такой же рисунок.

– Зачем?

– Королева построила свой замок вокруг стола, на котором проснулась после Катаклизма. Этот рисунок – карта мира. И если в ее сне на этом столе лежит кожа ребенка, то появится местоположение Потерянного рая.

– Какой ужас! А ребенка, значит, придется убить?

На лице Пьющего невинность появилась отвратительная улыбка.

– Да, – мягко ответил он.

Тобиас вдруг понял: если Мэтт так много значит для Мальронс, получается, он и есть тот самый ребенок.

Циники собираются содрать с него кожу.

34. О Божественной природе

Стол духовного советника королевы был роскошным.

Прямо перед Мэттом стояли паштет, террин, жареная курица и вазы со множеством фруктов. Но противный запах светильников с горящим в них жиром напрочь лишил его аппетита.

Сначала Мэтт хотел избежать ужина, сославшись на то, что раны причиняют ему боль, но советник пообещал избить Плюм, и эта угроза заставила Мэтта передумать.

– Откуда все-таки ваша королева меня знает? – спросил Мэтт, пытаясь как-то поддержать разговор.

– Ты увидел в городе объявления о своем розыске? Я же тебе говорил: ты ей снишься.

– И