Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев

его ликвидировать, а меня остановить. А если нет? Если я и вправду на престол мечу? Получается, уже три силы будут за трон биться. Как минимум. Те, кто Шуйского спихнут, Лжедмитрий и я. А есть же еще силы, что пока в стороне.

— Давай дальше, Шеншин. — Продолжил расспросы. — Что про Ляпунова скажешь?

— Так, чего говорить. Хитрый лис он. Одной рукой с Трубецким, что за Лжедмитрия переписку ведет. Другой, знаю, с Голицыными они сговариваются. Людей его в Москве, рязанских, много.

— И что твой господин?

— А что? — Артемий не понял вопроса.

— Ну так Ляпуновы и Голицын конкуренты выходят, по свержению Шуйского.

— Господарь, тут не знаю. Не вели казнить.

Борьба за трон не только с самой властвующей особой, но и между кланами. Кто столкнет первым, кто решающий удар нанесет. Что-то такое я припоминал. В истории, известной мне, не Мстиславский скинул Шуйского. Видимо, поражение при Клушино смешало все карты князю Ивану Федоровичу. И другая «кремлевская башня» сыграла на опережение.

— Выходит, Голицыны свою игру ведут?

— Господарь. — Проговорил неуверенно Шеньшин. — Все свою игру ведут. Верить никому нельзя, господарь.

Это ты верно подметил.

— Даже тебе?

Он опешил, отшатнулся, промямлил.

— Мне… м-м-м-ожно, господарь.

Я громко рассмеялся, что вызвало у него еще большее удивление.

Знал бы он, что мы только что разыграли чуть измененную фразу из известного советского телесериала. Ох, на самом деле я чувствовал себя сейчас не просто разведчиком и шпионом, который пытается скрыться от врага. А пожалуй, больше Мюллером. Раскрутить весь этот ком интриг. Черт! Как же нелегко понять кто за кого.

Особенно, когда не можешь с этими людьми говорить. А еще лучше допросить с пристрастием!

— Итак. Ляпуновы, Василий Голицын, это еще одна партия. Причем Прокопий ведет переписку с Трубецким у Лжедмитрия. Так?

Вопрос был риторический. Выходило, что так.

Собравшиеся молчали. Я взглянул на Войского. Глаза его были круглы, удивлены до крайности. Григорий сопел негодующе, но молчал.

— Артемий, что Воротынские и Шереметьевы? Осталось двое и ты свободен.

— Шереметьев, Фёдор Иванович три года, как на Волге воевал. — Проговорил Шеншин.

Да действительно, вспомнилось мне, что Астрахань он вроде как года три назад привел к согласию под руку Василия. И Царицын, тоже.

— Вернулся со Скопиным. В Москве сейчас.

— Шуйскому верен?

— Господарь… — Шеншин пожал плечами. — Вряд ли настолько, чтобы поддержать во время заговора. Но из всех, насколько знаю, он наиболее близок к Гермогену. А тот все же за Василия стоит.

Патриарха понять можно. Измучилась Русь Смутой, порядок нужен и стабильность. Здесь неважно, какой царь, кто, лишь бы был — свой православный. Видимо, позиция сейчас у этих людей такая. Но при случае, уверен, отвернутся они от Шуйского.

Ведь в семибоярщине был. Голоса против смещения Василия не поднял.

— Последний, Воротынский.

— Сложно, господарь. Тут все. Дело в том, что Иван Михайлович женат на сестре жены Василия Шуйского. Родственники получается. И Василий ему многое поручал. Только…

— Только?

— Здесь в Ельце Воротынского били. Под Троицким его болотниковцы тоже бивали. И под Тулой. Вроде родич, а побед не приносит. Может, невезение, может умысел злой.

Хитро сказал.

И точно вспомнилось. Про Воротынского мне еще отец настоятель монастыря этого рассказывал. Что все вокруг Ельца нарыто войсками этого воеводы. Три поражения подряд. Все возможно, конечно. Но как-то нехорошо это говорит о талантах человека как полководца. Либо, как заметил Шеншин, свидетельствует о том, что он не так верен, как хочет казаться.

Свою игру ведет?

— Однако. — Продолжил Артемий. — Насколько знаю я, он с Гермогеном тоже близок. А вот с Шереметьевым не ведаю. Господарь.

— Ясно. Получается, у нас есть третья партия Гермогена, которая вроде бы и Шуйскому близка. Но, как ты, Артемий говоришь, тоже не прочь заменить его иным крепким русским царем. Шереметьев и Воротынский.

— Не уверен я, в этом, господарь.

Да ты вообще ни в чем не уверен, если тебя послушать.

— Кто, что добавить еще хочет, собратья? — Я поднялся, навис над столом.

Григорий вздохнул, глянул на меня, выдал.

— Господь бог, всемогущий. Думал ли я, что услышу такое. Игорь Васильевич, мы же сейчас такую крамолу тут развели. На всех людей, что при дворе. Самых что ни на есть бояр родовитых. В кого не ткни, то воевода, окольничий, постельничий, сокольничий и прочий приближенный к царю Василию человек. У них за плечами сотни, а может, тысячи людей, холопов и просто верных подчиненных. — Он сокрушенно помотал головой. — Что со всем этим делать, Игорь Васильевич. — поднял на меня усталые глаза. — Скажи, воевода, господарь, что? Как разобрать? Они же нас…

— Спокойно, Григорий Неуступыч. Спокойно, собрат мой. — Улыбнулся я ему по-волчьи. — Мы же не просто так здесь все это проговорили.

— Дивлюсь я с тебя. Столько узнать. Как спать-то теперь? И… Скажешь еще не говорить это никому.

— А зачем бойцам простым. Да даже сотникам и полутысячным нашим все это знать? Им приказы мои выполнять надо, а не о политике думать.

— А мне зачем. — Он сокрушенно головой покачал.

— Тебе? Григорий. Ты же моя правая рука.

Он уставился на меня. Покачал головой, но ничего в ответ не сказал.

— Игорь Васильевич. — подал голос Войский. — Я добавить ничего не могу. О людях этих слышал. О них вся земля Русская слышала. Только самые дремучие холопы, пожалуй, не знают эти фамилии. И что мы с ними делать-то будем. Мы же, выходит, с ними воевать идем? Так.

Только поняли это?

Я ухмыльнулся недобро, провел рукой по лицу. Задумался.

А вы что решили? Что все просто? Войско собрал, в Москву пришел, Земский Собор собрал и ладно? Там клубок такой, что не распутаешь просто так. Без крови, смертей и казней. Опереться об одного, свалить другого, а потом третьего и в итого того, кто за тебя был, потому что он такой же — как и они. О себе только думающий, выходит. А не о благополучии земли Русской.

Но, сложно. Говорить с ними всеми надо. Предметно, желательно жестко, держа в условиях близких к тем, в которых сейчас Шеншин находится. Возможно, давить на больное. С этими людьми не получится просто, не выйдет их легко убедить, нужно будет вести тяжелые переговоры. Жертвовать чем-то. Обещать,