Союз-77. Книга 1. Теория заговора - Дмитрий Ромов

парадной… ну, то есть не к парадной, а к чёрной лестнице и немного постоял, а потом потянул дверь на себя и вступил в темноту. Было холодно и сыро, пахло плесенью. Я поднялся на два этажа, гулко ступая по каменным ступеням и увидел Алексея Михайловича Весёлкина. В тёмном плаще и шляпе.

Он ни слова не говоря повернулся ко мне спиной и поднялся на один пролёт, подошёл к высокой двустворчатой двери с золотистым крутящимся звонком, и отомкнул её ключом. Он распахнул дверь и сделал приглашающий жест.

— После вас, — мотнул я головой.

Как известно, дружба дружбой, а случай всякий бывает. Он возражать не стал и широкими шагами прошёл в квартиру, а я последовал за ним и оказался в длинном плохо освещённом коридоре.

— Сюда, — бросил Весёлкин и открыл дверь в комнату. — В гостиную.

Он остановился посреди комнаты и посмотрел на меня.

— Здравия желаю, — хмыкнул я.

— И я вам, Григорий Андреевич, и я вам. Желаю здравия и долгих лет.

Он осмотрел меня с ног до головы.

— Ну что, вернулись значит?

— Да, — пожал я плечами. — Вчера только. На Юг ездил. Погода отличная была, столько всего красивого увидел, нового. Расскажу как-нибудь, при случае. А вы тут как поживали?

— Неплохо, — усмехнулся Весёлкин. — Хотя я был уверен, что в тех краях вы не впервые оказались.

— Ну, так, бывал разок, проездом буквально. И опять же, что считать за раньше, а что за позже без бутылки и не разберёшь.

— Найдётся бутылка, — весело кивнул он. — Найдётся.

— Ну, уж нет. А то выпьешь тут с вами, а очнёшься в мезозое где-нибудь, кругом динозавры бегают и поговорить не с кем.

Весёлкин рассмеялся.

— Кстати, — заметил я, — едва успел вернуться, а все вокруг только про вас и говорят. Весёлкин да Весёлкин.

— А кто?

— Да вообще, все.

— Не может быть. Цесаревич, к примеру, вряд ли моё имя упоминал, не правда ли?

— Правда, — легко согласился я. — и Захар Сапрыкин тоже. Но это они просто не успели, должно быть. А кофе в этом доме есть?

— Есть. И кофе есть, и сигареты. И даже коньяк найдётся. «Луи тринадцатый», между прочим.

— Какая роскошь по нынешним временам. Коньячку можно немного, а вот сигареты не надо.

— А вот и зря. Буквально недавно читал результаты исследования. У курящих людей значительно выше уровень тестостерона, чем у некурящих.

— Это британские учёные обнаружили?

— Ну, да, — усмехнулся он. — Они самые.

— Ну, нам пока тестостерона и без табачка хватает. Вот на пенсию выйдем в очередной раз там и поглядим, дымить или не дымить. Ладно, Алексей Михайлович, не будем вокруг да около ходить. Рассказывайте.

Он неторопливо расстегнул плащ, вальяжно его снял и небрежно бросил на спинку старинного кресла. Шляпа полетела на то же кресло. Под плащом оказался элегантный костюм, белая рубашка и явно импортный галстук, должно быть английский.

Весёлкин прошёл к большому тоже старинному серванту со стеклянными дверцами. Под ногами его скрипнули дощечки наборного паркета, давно не видевшего мастера. Он открыл дверцы и достал бутылку и два бокала.

— Присаживайтесь-присаживайтесь, — кивнул он.

Посреди комнаты стоял круглый стол, покрытый блёклой, болотного цвета скатертью с тяжёлыми кистями. Я уселся на крепкий резной стул. Весёлкин щёлкнул выключателем и над столом засияла большущая хрустальная люстра с висюльками.

— Как в театре, — хмыкнул я.

— Да-да, — кивнул он. — Что наша жизнь? Театр.

— Игра, — поправил я.

— Вот и попались, теперь вы в игре.

— Это, как раз мне уже ясно. Вот только, какая именно игра, я не совсем понимаю.

— Вам нравится Шагал? — сменил он тему. — Это, кстати его рисунки.

Весёлкин показал на три богатые рамы, висящие над старым плюшевым диваном.

— Что-то нравится, что-то меньше. Эти хороши, но Петров-Водкин лучше.

— Согласен. Купание красного коня — восхитительная работа.

— Красивая у вас квартира, с историей похоже, — кивнул я.

Он только хмыкнул и ничего не ответил. Передо мной на столе появился пузатый бокал на низкой ножке. Весёлкин обошёл стол и сел напротив меня. Перед собой он тоже поставил бокал. Вынул пробку из бутылки и плеснул немного в каждый бокал. Бутылка была не полной, открыли её раньше и уже отпили половину.

— Это не моя квартира, ведомственная. Здесь у нас оперативные мероприятия проводятся.

— А какому ведомству она принадлежит?

Он махнул рукой.

— Давайте выпьем, Григорий. Попробуйте, коньяк отличный, честное слово.

Я как-то раз пробовал такой, у генерала на ужине. Тысяча у.е. за бутылку, что ли. Точно я не знал, не интересовался, но такой факт в моей жизни был. В прошлой жизни. Весёлкин поднял бокал и протянул его мне. Пейте, травить вас у меня нет резона. И, кстати, давайте, раз такое дело, уже перейдём на «ты». Ты как, Григорий, не против? Нормально, Григорий?

— Отлично, Константин.

Такая обычная и проходная фразочка звучала сейчас, как пароль, демонстрирующий нашу избранность и открывающий доступ к тайному, скрытому от всего мира обществу, к узкому кругу посвящённых. Мы засмеялись.

— Ну, вот и отлично. Сердишься на меня?

Он достал из внутреннего кармана жестяную трубку, снял с неё колпачок и вытянул длинную сигару. В его руке появились щипчики и спички. Он обрезал кончики, чиркнул, затянулся и выдохнул густой сизый дым.

— Ой, прости, ты не против? Я не спросил.

— Да ладно, дыми, если своего тестостерона не хватает.

Он укоризненно цокнул языком и опустил конец сигары в коньяк.

— Точно не хочешь?

— Это нуворишество какое-то, — покачал я головой, — макать сигару в «Луи триннадцатого». Ты же не рэппер понтовитый.

— Ай, — беззаботно махнул он рукой. — Один раз живём.

Мы опять засмеялись.

— Ладно, — сказал я, отбрасывая веселье. — Всё-таки, что всё это значит?

— Как тебе сказать… Вот такая аномалия. Это, если с точки зрения естествознания. Но эта сторона неважна.

— А какая важна? — нахмурился я.

— Какая? Ты и сам, наверное, понимаешь. Политическая. И с политической точки зрения — это заговор.

— Чей и против кого?

— Твой и мой. А против кого? Да против всего мира.

— И что конкретно это значит?

— Конкретно? — усмехнулся он. — Конкретный