Союз-77. Книга 1. Теория заговора - Дмитрий Ромов

Не дали и этого. Он, как в воду глядел. А я-то размечтался, что завтра поеду в Пушкин, повидаться с дедушкой и бабушкой. Но не вышло. Я шёл домой на дрожащих ногах. Детство моё прошло не здесь, но сейчас здесь жила мама.

Я поднимался по лестнице, объясняя себе, что не было никаких похорон, что в этом времени она всё ещё молода, что она жива и… В общем, объяснял, да, но когда дверь открылась, сердце заметалось, кровь хлынула по жилам так, что едва не разорвала все сосуды. Пульс тысяча ударов в миллисекунду.

— Гриша! — обрадовалась мама, а я даже слова сказать не мог.

— Мне сказали, что ты приедешь, а я не поверила. Говорю, что ты не звонил, что в колхозе ещё… И вдруг… Радость какая.

— А кто тебе сказал, мам?— насторожился я.

— Так вот, — развела она руками. — Товарищ твой… Сказал, какой ты молодец, как план перевыполнил. Хотят тебя на собрание…

— Гришка! — раздалось вдруг сзади мамы. — А мы тебя ждём-ждём.

— Ага, — кивнул я. — Вот и я.

Держа большущий бутерброд, из кухни вышел Васёк Сомов. Батон и докторская. Быстро, однако. Чека не дремлет. Вернее, МВД, конечно. Моя милиция меня бережёт. Сердце сжалось, заныло и я почувствовал острое раскаяние за то, что притащился сюда и подверг маму опасности.

— Нет, — широко улыбался Васёк, — ты шустрый, конечно, как метеор. Мы к Захару Сапрыкину пришли, а он толком и сказать ничего не может. Говорит, Самохвалов лично позвонил, о твоих достижениях сообщил, а потом военные из гарнизона прибыли, тоже тебя искали.

— Это не Самохвалов, это Вован и Лексус… — хмуро бросил я.

— Чего-чего? Не понял. Ты где пропадал?

— Я не пропадал, — покачал я головой.

— Вот и отлично, потому что ты до сих пор числишься участником конференции. И придётся ехать. Меня из комитета комсомола командировали специально за тобой.

Мама пригласила эту глумливую рожу к столу вместе с нами, и он за обе щеки уплетал то, что ему совсем даже не предназначалось.

— Что же ты творишь, гусь лапчатый! — наехал он на меня, когда после завтрака мы попрощались и ушли.

Мне пришлось возвращаться с ним в Москву. После разговора с Весёлкиным картина у меня ещё не сформировалась и я, собственно, нихрена ещё не понял и находился в подвешенном, между землёй и небом, состоянии. Он же был страшно зол и, не прекращая, выносил мне мозг.

— Садись давай! — бросил он, открывая передо мной заднюю дверь волжанки. Сейчас прикую тебя наручниками, будешь в другой раз думать. Тебе шутки что ли? Я тебе говорил без моего согласия не дёргаться? Говорил. Предупреждал, что нужно разрешение спрашивать? Предупреждал. Знаешь, мы так кашу с тобой не сварим.

— Сварим, не горюй.

— Сварим, конечно, но только потому, что теперь за тобой будет вестись наблюдение. Постоянное! И днём, и ночью! Ты понял?

— Это ещё что значит?

Мне хотелось заткнуть и удавить Васька, свернуть ему шею или, хотя бы, просто вырвать язык. Но пока было ещё не время. Кажется, я действительно уже работал на Весёлкина. Вернее, не на него, а на будущее. А имея такую цель можно было перетерпеть многое.

— У меня был контакт, — сообщил я Васе.

— Когда⁈ — подскочил Васёк.

— Когда меня вытащили из отделения, — пожал я плечами. — Это организовал он, как ты понимаешь.

— Естественно, мы так и думали! Ты должен был немедленно сообщить.

— И вытащил, используя вашего же человека, начальника ГУВД, — продолжал я. — По-моему, красиво. Что скажешь?

— Охренеть, как красиво! И что он тебе сообщил?

— Он сказал, что мне снова скоро нужно будет уехать в Киргизию. Не сам сказал, через офицера, что вёз меня на вокзал.

— Серьёзно?

— Абсолютно, — подтвердил я. — Но никаких подробностей пока нет.

— Ты должен немедленно, слышишь, немедленно сообщать о подобных вещах! Надо было срочно звонить.

— Не успел, — пожал я плечами. — Когда бы я тебе позвонил, и откуда, главное? Из поезда что ли?

— Нет, в Ленинград, он успел смыться, а мне сообщить не успел. Но ничего. Теперь с тобой постоянно будет находиться наш человек.

Этим человеком оказалась… Зоя. За такую-то Зою, можно было и Весёлкина, и Васька с Сёмушкиным и всех остальных деятелей сдать со всеми потрохами.

— Это Зоя, — сказал Вася и посмотрел на неё с плохо скрываемой тоской, а на меня со злостью и досадой.

Типа, на твоём месте должен быть я. Или, почему этому гаду так повезло. Зоя была настоящей секс-бомбой. Брюнетка с широкими азиатскими скулами, изящной шеей, точёными ножками, крепкими бёдрами и грудью, пассионарно рвущейся из оков одежд. Конфетка. Да что там конфетка. Богиня, ёлки-палки.

Мы заехали за ней почему-то в гостиницу «Берлин» и дальше отправились в общагу.

— Это любовь всей твоей жизни, — сквозь зубы инструктировал меня Вася Сомов, поглядывая в зеркало. — Студентка первого курса, спортсменка, отличница и активистка. Вы только что познакомились и у вас…

Он замялся, подыскивая слово…

— Крышу снесло, — подсказал я.

— А?

— Крышу? — засмеялась Зоя. — Точно. Крышу снесло. Молодец.

Голос у неё был низкий, грудной, томный и с хрипотцой.

— Оу! — воскликнул я. — Кажется про крышу это не фигура речи, зайка. И ещё кажется, что все Васины задания теперь идут лесом. И сам он тоже.

— Что значит лесом? — нахмурился Вася.

— То и значит, что теперь мне всё по барабану будет с такой-то легендой. Всё побоку, Вася, теперь у меня только любовь на уме. Зоя, выходи за меня. Прямо сейчас!

— Учти, для всех мы будем изображать любовь, — проворковала роковая красотка, — но тебе рассчитывать не на что. Даже не думай, не обломится.

Вася заметно повеселел.

— Коварная, — улыбнулся я. — Теперь буду любить тебя ещё сильнее.

Она засмеялась. Стерва, но хотя бы, не злая.

— Её комната в общаге расположена напротив твоей.

— А в руках она держит мою жизнь? — уточнил я.

— Не надейся, — усмехнулась она. — Ты же не Кощей.

Я засмеялся. Всю дорогу из Питера я размышлял о том,